Отдельно следует выделить строгое научное начало этой едва ли не самой известной в мире политологической работы. Традиционно некоторые исследователи сравнивают его с эмоциональной, внешне совершенно ненаучной концовкой. Они же выделяли совершенно антитрадиционалистский характер подачи материала в данной книге Макиавелли. Совершенно очевидно и стилевое разнообразие «Государя», переходящее в противоречие.
Мое мнение сводится к тому, что сам Макиавелли уделял единству своего стиля гораздо меньше внимания, чем исследователи его творчества. Может даже показаться, что он просто писал так, как ему нравилось, и это суждение не будет откровенной ошибкой. Другое дело, что он в своей книге инструментален до предела, что, на наш взгляд, было упущено некоторыми предыдущими комментаторами. Иными словами, все в книге подчинено – пусть и нередко на подсознательном уровне – решению нескольких основных задач. В результате мы наблюдаем в этой книге сознательное или бессознательное смешение стилей для более глубокого воздействия на читателя, для того, чтобы с большей уверенностью побудить его совершить то самое действие, которого хочет от него автор.
Мне хочется особо оговорить, что в таких случаях, как анализ «Государя», интерес и интеллектуальное удовольствие доставляют не только ответы на те или иные поставленные проблемы. Не меньший интерес и не меньшее удовольствие, как мне хочется верить, приносят и формулировки вопросов и загадок, связанных с таким произведением, как работа Макиавелли.
Все государства, все державы, обладавшие или обладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые единовластно.
При переводе и понимании этого предложения возникло множество противоречий. Поэтому сразу же сошлемся на различные подходы к нему. В переводе Курочкина на русский звучит следующее: «Все гражданские общества в государственном смысле представляются или монархиями или республиками». У Роговина: «Все государства, все формы господства, которые имели и имеют власть над людьми, были и есть или республики, или княжества». В переводе Фельдштейна: «Все государства, все власти, которые господствовали и господствуют над людьми, были и суть или республики, или княжества». В переводе Марка Юсима это предложение выглядит следующим образом: «Все государства, все правительства, когда-либо главенствовавшие над людьми, подразделяются на республики и принципаты». В версии самого автора: «Tutti gli stati, tutti e’ domonii che hanno avuto у hanno imperio sopra gli uomini, sono stati e sono o republiche o principati».
В рассматриваемом предложении речь идет о типах государственного устройства. Здесь Макиавелли не пошел по пути Аристотеля и Платона (об интеллектуальных переплетениях между Платоном, Аристотелем и Макиавелли написано немало[107]). Каждый из этих двух древних философов создал куда более разветвленную систему государственного устройства, нежели флорентийец. Платон, например, в диалоге «Политик» упоминает монархию, тиранию, аристократию и два вида демократии (есть точка зрения, согласно которой Макиавелли находится все же ближе к Платону, чем к Аристотелю[108]). Впрочем, считается, что эта фраза флорентийца все же вызвана прямым влиянием Стагирита. Как отмечали некоторые комментаторы «Государя», первая глава у Макиавелли носит ярко выраженный антиаристотелевский характер[109]. Я с этим не вполне согласен (Макиавелли вообще крайне редко полемизировал со своими предшественниками и, во всяком случае, никогда не делал этого прямо[110]), однако эта точка зрения, безусловно, имеет право на существование. Поэтому обратим внимание, что Аристотель насчитывал в общей сложности целых шесть государственных устройств, как «правильных», так и «неправильных»[111].
Важно здесь то, что эти великие древнегреческие философы предпочитали более детальную классификацию типов государства, а Макиавелли ограничился самой простой. Проблема, конечно, не в том, что флорентиец из-за недостатка классического образования не знал древнегреческого[112], пусть даже его отец и торговал, помимо прочего, античной литературой[113]. Ему прекрасно была известна классификация государственного устройства Аристотеля, что он и доказал в одной из своих работ[114]. Другое дело, что он сделал это с ярко выраженной неохотой и без упоминания имен.
107
См., например, Vitale E. Platone, Aristotele, Machiavelli. Torino: Giappichelli, 1989. Впрочем, есть точка зрения, что взгляды Макиавелли находились в остром контрасте с работами Платона и Аристотеля. См. Rauch L. Machiavelli: The state as a work of art // The political animaclass="underline" Studies in political philosophy from Machiavelli to Marx. Amherst: University of Massachusetts press, 1981. P. 1–15
108
Strauss L. Thoughts on Machiavelli. Glencoe, Illinois: The Free press, 1958. P. 285; Werner E. Machiavel et Platon // Revue de métaphysique et de morale. 1973. Vol. 78. P. 295–311
110
Довольно характерна реакция Макиавелли на критическое замечание Веттори в личной переписке по поводу «Политики»: не знаю, что об этом сказал Аристотель, однако я определенно могу сказать, что может существовать, что существует и что существовало.
112
Напомню – не в оправдание Макиавелли, а просто к слову, что и Петрарка не знал древнегреческого, несмотря на то, что собрал ценную библиотеку античных рукописей.
113
Абрамсон М.Л. Человек итальянского Возрождения. Частная жизнь и культура. М.: РГГУ, 2005. С. 92