А дальше Макиавелли обосновывает свою точку зрения: «Вывод можно сделать такой: там, где человеческая материя здорова, волнения и смуты безвредны; если же она затронута разложением, не помогут никакие хорошие законы, разве что какой-нибудь единоличный правитель, прибегнув к чрезвычайному насилию, заставит их соблюдать и сделает упомянутую материю пригодной. Но я не слышал о подобных случаях и не знаю, возможно ли это, потому что … город, пришедший в упадок из-за испорченной людской материи, может воспрянуть только благодаря доблести одного лица, действующей на протяжении его жизни, а вовсе не из-за благонравия граждан, поддерживающих добрые порядки; и после его смерти все возвращается на круги своя… Дело в том, что одному человеку не дано столько прожить, чтобы перевоспитать город, привычный к дурным нравам, и если какой-нибудь долгожитель или два доблестных правителя подряд не дадут ему правильного устройства, то, лишившись их, он тотчас же, как было сказано выше, погибнет, либо его спасение будет сопровождаться многими бедами и кровопролитиями. Ведь испорченность и непригодность к свободной жизни вытекают из неравенства, существовавшего в подобном городе, а для восстановления равенства необходимо произвести великий переворот, на который редко кто захочет и сумеет пойти…»[161]
Из этой пространной цитаты мы можем сделать следующий вывод: Макиавелли считал, что больную Италию (или, во всяком случае, Италию, в которой были больны ее значительные части) может возродить к жизни только единовластное правление очень способного человека. Если у него будут хорошие преемники, то возрождение не прервется после смерти этого государя. Они тоже будут периодически прибегать к крайним мерам, что даст возможность затем восстановить равенство, т. е. республиканские порядки.[162]
Чрезвычайно пессимистический вывод, ставший следствием политического реализма Макиавелли и его тогдашнего умонастроения. Ему, идейному республиканцу, было понятно, что при его жизни подлинной республики во Флоренции, скорее всего, не будет[163]. Отсюда, возможно, интерес к единовластному правлению и даже оправдание его в особых ситуациях. Хотя, повторюсь, главной причиной появления «Государя» я считаю желание Макиавелли продолжить политическую карьеру и оказать влияние на умонастроения итальянской элиты.
Впрочем, даже понимание вышеуказанных фактов не делало автора «Государя» монархистом. Скорее, он был незаурядным аналитиком и циничным политиком, вынужденным приноравливаться к существующим обстоятельствам.
Из всех этих факторов и образовался авторитаризм «Государя».
Обратим также внимание на замечание о том, что первый параграф второй главы «Государя» является в действительности продолжением начальной главы. Тогда как вторая глава в действительности начинается тематически со второго параграфа. (Косвенным подтверждением этому служат аналогичные начала четырнадцатой и шестнадцатого глав)[164]. Как бы то ни было, существует версия, согласно которой не только одна фраза, но и весь первый параграф второй главы является позднейшей вставкой, которая была сделана одновременно с Посвящением.
Начну с того, что наследному государю, чьи подданные успели сжиться с правящим домом, гораздо легче удержать власть, нежели новому, ибо для этого ему достаточно не преступать обычая предков и впоследствии без поспешности применяться к новым обстоятельствам.
В переводе Марка Юсима: «Прежде всего скажу, что наследственные владения, привычные к государям, происходящим из одного рода, гораздо легче удержать, чем новые, ибо достаточно не нарушить обычаев своих предшественников и следовать за ходом событий».
Макиавелли очерчивает условия, при которых наследственный правитель может удержать власть. Может показаться, что флорентийец в данном случае выступает как консерватор, скептически относящийся к ценности реформ. Однако это не так: в дальнейшем автор «Государя» продемонстрирует, что он является человеком куда более широких политических взглядов. И, безусловно, признает в определенных случаях необходимость даже не просто перемен, но радикальных изменений.
На мой взгляд, данная максима продиктована в первую очередь особенностью подхода Макиавелли. Он в данном случае выступает как типичный политический эксперт, делающий свои предложения в рамках поставленной задачи. Речь идет не о том, как сделать государство богаче, народ – свободнее и прочее. Цель тут на деле одна: как проще всего удержать власть наследному государю. И не более того. Ответ: в данном случае отказаться от радикальных изменений. Перемены возможны только в том случае, если они навязаны «ходом событий».
162
У Лосева это выглядит по-другому: «… Свои демократические и республиканские взгляды Макиавелли проповедовал только для будущих времен. Что же касается тогдашнего фактического положения Италии, то ввиду ее раздробленности и хаотического состояния Макиавелли требовал установления жесточайшей государственной власти и беспощаднейшего правления этого деспотического государства для приведения Италии в упорядоченное состояние». – Лосев А.Ф. Указ. соч. С. 556
163
Ирония судьбы состоит в том, что Макиавелли ошибался. В 1527 г. Медичи бежали из Флоренции, отдав на время власть своим республиканским оппонентам. Макиавелли пытался баллотироваться на свой прежний пост, однако неудачно. Очередной удар судьбы, после которого он умер. Вскоре после его смерти Медичи снова восстановили свое владычество над Флоренцией