Что касается «искоренения» рода прежних государей, то к этой практике прибегали многие новые правители. Бывали и страны, где после восхождения на престол правители уничтожали и своих родственников – на всякий случай. Другой вопрос, как внешне парадоксально вела себя в этом отношении Россия. На протяжении столетий она после присоединения новых территорий не прибегала к данному проверенному методу для утверждения своей власти. Новые подданные, новая культура, даже прежние правители[194] абсорбировались, всасывались, вовлекались Россией и становились участниками общего цивилизационного процесса в этой империи.
Следует также обратить внимание на подчеркивание Макиавелли условия сохранения власти новым государем в стране, не знавшей свободы. В силу того, что обычаи присоединенной территории и так являются общими с государством-завоевателем, то решающее значение будет иметь отказ правителя от каких-то радикальных изменений (ниже выяснится, что он имел в виду прежде всего сохранение прежних законов и податей). Иными словами – отказ от навязывания реформ. Для наиболее легкого удержания власти необходимо попросту сохранить старые порядки. Здесь бросаются в глаза параллели с мнением о том, как удержать власть наследственному государю. Макиавелли здесь предельно инструментален как советник. Его интересуют только интересы правителя, ничего больше.
Так, мы знаем, обстояло дело в Бретани, Бургундии, Нормандии и Гаскони, которые давно вошли в состав Франции; правда, языки их несколько различаются, но благодаря сходству обычаев они мирно уживаются друг с другом. В подобных случаях завоевателю следует принять лишь две меры предосторожности: во-первых, проследить за тем, чтобы род прежнего государя был искоренен, во-вторых, сохранить прежние законы и подати – тогда завоеванные земли в кратчайшее время сольются в одно целое с исконным государством завоевателя.
На этом анализ того, как закрепить власть государя в присоединенной территории, на которой население говорит на том же языке, заканчивается. Это может показаться странным, поскольку Макиавелли был ориентирован во время работы над своим трудом в первую очередь на итальянских правителей и итальянских читателей. Одной из задач, которые он перед собой ставил, вполне очевидно было своеобразное «интеллектуальное сопровождение» государя, который мог бы освободить Италию. Между тем, все размышления на эту тему оказываются крайне невелики, а соответствующие рекомендации довольно упрощенными.
Причин этой внешней непоследовательности может быть несколько, в том числе
– сама задача удержания государем личной власти еще много раз будет ставиться в дальнейшем в этой книге;
– автор считал данную проблему куда более легкой, чем ту, которая ожидала его ниже в этой главе. Отсюда возможный налет нетерпения перед лицом желания перейти к более сложной интеллектуальной задаче;
– с самого начала Макиавелли претендует на универсальность и соразмерность своего труда и только потому вообще затрагивает тему удержания власти в родственных государствах, которую он, возможно, считал здесь преждевременной, учитывая предстоящие на эту тему размышления и максимы. Однако из-за необходимости сделать структуру изложения возможно более цельной, был вынужден коснуться проблемы родственных государств хотя бы вскользь.
Продолжая аналогии с Россией, вспомним еще раз присоединение Украины. Руководство примкнувшей к Москве страны не подвергалось ни репрессиям, ни наказаниям (пока сохраняло верность московским государям, в противном случае кара была жестока, даже чрезмерно, достаточно вспомнить хотя бы судьбу столицы гетманщины Батурина, жители которого были поголовно истреблены Меншиковым в наказание за измену Мазепы.[195] Причем эта резня была санкционирована Петром I.[196] Ее политический результат удовлетворил бы Макиавелли в полной мере: украинское население немедленно побежало от бывшего гетмана, страшно опасаясь повторения Батурина). Законы и обычаи на Украине после присоединения к России первоначально были сохранены, да и вообще новоприсоединенным землям была дарована, говоря современным языком, широкая автономия.
Однако в случае с Украиной все было трудно с самого начала при всей общности языка, обычаев и веры. Хотя подавляющее большинство населения действительно были готовы на тех или иных условиях соединиться с Россией, верхушка имела свои собственные интересы. При этом объективно в интересах Москвы было устранить не только владычество поляков, но и украинской старшины, которая изначально была склонна к измене своему новому государю[197]. Поскольку реальная оппозиция не только не была репрессирована, но и сохранила свое место в системе и свои привилегии, Россия получила очень большие проблемы на Украине. Макиавелли наверняка бы сказал, что это была крупнейшая ошибка, совершенная Москвой (затем – Санкт-Петербургом) в случае с этим завоеванием.
194
См., например, Нагдалиев Ф. Ханы Нахичеванские в Российской Империи. М.: Новый Аргумент, 2006
195
См., например, Черниговская летопись по новому списку (1587–1725) и Коломацкие челобитные / Изд. Ал. Лазаревского. Киев, 1890. С. 34; Сборникь летописей, относящихся къ исторіи Южной и Западной Руси. Кіевъ, 1888. С. 189
196
«После двухчасового боя остатки гарнизона были перебиты вместе со всем гражданским населением. Всего в батуринской трагедии погибло около 15 тысяч украинцев, в том числе все женщины и дети, укрывавшиеся в замке. Современные исследования археологов рисуют страшную картину резни. После этого все дома, церкви и монастыри были разграблены и согласно царскому указу сожжены. Меншиков успел вывезти часть артиллерии, гетманский архив, библиотеку Мазепы, равно как и другие ценности, хранившиеся в столице и загородной резиденции Гончаривке. Вывезли даже мощи святой Варвары, подаренные Мазепой батуринскому монастырю по просьбе Дмитрия Туптало (Ростовского). Даже через двадцать лет после этой трагедии Батурин оставался «весь пуст». – Таирова-Яковлева Т.Г. Мазепа. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 222–223
197
Георгий Вернадский оценивал ситуацию следующим образом: «… Обычный украинский казак и крестьянин доверял московской администрации и царю в том, что они не станут вмешиваться в их традиции и обычаи. Совершенно противоположным было отношение старшинской аристократии к объединению Украины с Москвой. Они согласились принять царское покровительство, чтобы избегнуть полного поражения от поляков, но не считали объединение чем-то окончательным и не воспринимали свою клятву царю всерьез. Это стало для них политическим маневром, обеспечивающим им временную передышку. Как с социальной, так и с культурной точки зрения они чувствовали себя более близкими по духу польской шляхте, нежели московским боярам. Пока Богдан был жив, старшины не осмеливались открыто заявлять о своей политической программе, однако основные ее пункты были установлены в частных беседах между высшими лидерами аристократической партии… Поскольку история показала, что казакам не доставало сил для образования независимого государства, то старшины поставили себе целью обеспечить полную автономию Украины в рамках объединения с Москвой. Между прочим, подобная автономия была достигнута под протекторатом царя, которому старшины не доверяли и опасались вмешательства в украинские дела в будущем. Таким образом, внимание старшин было направлено на подготовку к установлению взаимоотношений с Польшей. Они надеялись обеспечить Украине надежный статус в Польском содружестве вроде того, каким пользовалась Литва». – Вернадский Г.В. Московское царство. М.: ЛЕАН; АГРАФ, 1997. С.12