Наконец, третья точка зрения исходит из фундаментальной неопределенности подхода к терминам со стороны Макиавелли. В случае с фортуной он либо использует мистический имидж, либо прибегает к рациональному концепту[204].
И одно из самых верных и прямых средств для этого – переселиться туда на жительство. Такая мера упрочит и обезопасит завоевание – именно так поступил с Грецией турецкий султан, который, как бы ни старался, не удержал бы Грецию в своей власти, если бы не перенес туда свою столицу. Ибо только живя в стране, можно заметить начинающую смуту и своевременно ее пресечь, иначе узнаешь о ней тогда, когда она зайдет так далеко, что поздно будет принимать меры.
У Юсима этот отрывок выглядит следующим образом: «Одно из самых лучших и действенных средств в этом случае состоит в том, чтобы завладевшее ими («территориями в стране, чужеродной по языку, обычаям и учреждениям» – В.Р.) лицо само переселилось в этот край. Это придаст завоеванию надежность и долговечность; так поступил турецкий султан с Грецией. Не перенеси он туда свое местопребывание, ему бы там ни за что не удержаться, невзирая на все остальные меры, принятые им для сохранения этого государства». Вроде бы только одна принципиальная разница в переводах – наличие или отсутствие слова «столица». Перевод Юсима более точен по букве[205], однако по смыслу вроде бы годится и вариант Муравьевой, тем более, что переезд государя фактически означал перенос столицы. Учтем это различие, чтобы быть до предела скрупулезными – о «столице», т. е. переводе в завоеванную страну всего центрального бюрократического аппарата и проч., у Макиавелли ничего не говорится.
Здесь Макиавелли, вероятно, имеет в виду перенос второй столицы турок-османов в европейский Андрианополь в 1365 г. Сделавший это Мурад I исходил преимущественно из геополитических целей. Андрианополь находился на пересечении торговых путей между Европой и Азией, он к тому же фактически соседствовал с византийским Константинополем. Возможен, правда, и вариант, что Макиавелли имеет в виду перенос турецким султаном Мехмедом II столицы в завоеванный им в 1453 г. Константинополь. Историки, безусловно, предпочтут вариант с Мурадом как более точный с точки зрения описанной Макиавелли ситуации. Об этом свидетельствует косвенным образом и фраза о том, что Грецию (Балканы) можно было удержать только таким образом. Сомнительно, правда, что флорентийцу была так хорошо известна история османов. А вот о завоевании Константинополя и с ним почти всей Византии (Греции) он должен был быть прекрасно осведомлен. Поэтому здесь нам остается оставаться только на почве предположений.
Фридрих II, комментируя данное положение Макиавелли, заметил, что в некоторых случаях переезд правителя может оказаться полезным. Однако «все же следует принять во внимание: многие земли великих государей расположены так, что государи не могут оставить свое местопребывание без того, чтобы остальные земли не оказались при этом под угрозой. Государи являются первоначалом движения в государственном теле, и им нельзя оставлять центра своих владений, дабы не пришли в упадок уже находящиеся под их властью территории».[206] Здесь, конечно, надо комментировать уже самого Фридриха II, но мысль его ясна и заслуживает внимания. Даже с точки зрения современности, не говоря уже о прошлом.
История знает, конечно, несколько случаев, когда центры власти действительно переносились в завоеванные государства. Классический случай – Александр Великий, который счел нежелательным для себя возвращение в родную Македонию и обосновался в Персии. В какой-то мере по этому пути пошли Чингизиды, имевшие обыкновение основывать столицы в тех государствах, которые завоевывали. Можно, конечно, сказать, что это не совсем корректный пример, учитывая крайне сложное государственное устройство данной империи. Однако суть максимы – присутствие государя на завоеванной земле упрочивает там его власть – здесь вполне присутствует. Говоря о России необходимо, разумеется, вспомнить Петра Великого, укрепившегося на берегах Балтики.
Обосновавшись в завоеванной стране, государь, кроме того, избавит ее от грабежа чиновников, ибо подданные получат возможность прямо взывать к суду государя – что даст послушным больше поводов любить его, а непослушным – бояться. И если бы кто-нибудь из соседей замышлял нападение, то теперь он проявит большую осторожность, так что государь едва ли лишится завоеванной страны, если переселится туда на жительство.
205
У Фельдштейна, кстати говоря, в переводе «столица» также отсутствует. В итальянском тексте самого Макиавелли этого слова тоже нет.
206
Фридрих Великий. Анти-Макиавелли, или Опыт возражения на Макиавеллиеву науку об образе государственного правления // Книга Государя. Спб.: Амфора, 2004. С. 300