Последнее предложение – одна из знаменитых максим Макиавелли, принесших ему в свое время дурную славу[209] (в переводе Марка Юсима она выглядит следующим образом: «По этому поводу следует заметить, что людей должно либо миловать, либо казнить, ведь небольшие обиды будут всегда взывать к отмщению, а за тяжкие люди отомстить не в силах. Так что, нанося обиду, следует устранить возможность мести»). Впрочем, давно уже устоялась точка зрения, что не может быть основой для критического анализа идей Макиавелли несоразмерное внимание, которое уделялось несколько столетий назад критиками его этическим и моральным взглядам, выраженным в основном в «Государе»[210].
В целом же в данном отрывке идет перечисление только позитивных моментов, связанных с устройством колоний в завоеванной стране. Помимо этого, можно обратить внимание на следующие обстоятельства:
– здесь представлена концепция «неизбежных потерь» при всяком политическом устройстве после успешного завоевания новых территорий. Причем потерь не среди открытой оппозиции. Говорить об этом публично не принято, однако с этим сталкивается любой политик. Неверная оценка этого фактора способна привести к катастрофе или большим неприятностям;
– во главу угла в данном случае ставится финансовая составляющая вопроса;
– подчеркивается, что отрицательные последствия устройства колоний будут минимизированы тем обстоятельством, что потерпевшая часть местного населения не будет в состоянии бросить вызов новому государю;
– Макиавелли, что характерно для него, опять же опирается здесь на опыт «древних», рекомендуя его современным правителям.
Если же вместо колоний поставить в стране войско, то содержание его обойдется гораздо дороже и поглотит все доходы от нового государства; вследствие чего приобретение обернется убытком; к тому же от этого пострадает гораздо больше людей, так как постои войска обременяют все население, отчего каждый, испытывая тяготы, становится врагом государю, а такие враги могут ему повредить, ибо хотя они и побеждены, но остаются у себя дома. Итак, с какой стороны ни взгляни, содержание подобного гарнизона вредно, тогда как учреждение колоний полезно.
Здесь снова на первом месте оказывается финансовая составляющая данного вопроса. Отдельно выделяется, что в случае введения войска в завоеванную страну пострадавшим окажется все завоеванное население, а не отдельный его сегмент. Кроме того, увлекшись, Макиавелли приходит к выводу, что размещение оккупационных сил на присоединенной территории вредно для державы-победителя.
В чужой по обычаям и языку стране завоевателю следует также сделаться главой и защитником более слабых соседей и постараться ослабить сильных, а кроме того, следить за тем, чтобы в страну как-нибудь не проник чужеземный правитель, не уступающий ему силой.
У Юсима это предложение выглядит следующим образом: «Тот, кто находится в чужеродной, как было описано выше, провинции, должен еще взять под свое покровительство ее мелких соседей, стараясь ослабить наиболее влиятельных, и остерегаться, чтобы не возник повод к вмешательству в дела этой области другого властителя, столь же могущественного, как и он сам».
Макиавелли, как выяснится ниже, рассматривал данные тезисы как необходимые для анализа провала французских вторжений в Италию. Здесь имеем две максимы. Первая давно уже стала правилом внешней политики.
Покровительствовать слабым соседним государствам, создавать из них, по возможности, своеобразный буфер между собой и более сильным противником – старая норма европейской (да и не только европейской) политики, причем отнюдь не обязательно на завоеванных территориях. Фридрих прямо и точно указывает на Хлодвика как одного из инициаторов такой линии.[211] Довольно четко проводили эту политику в колониальный период в Индии, да и не только там, англичане.[212]
Вторая максима – избегать предлога к вмешательству со стороны сильного соперника – также хорошо известна. Именно этой линии в свое время следовала Россия в Средней Азии, чтобы не давать Великобритании повода к вторжению на занятую ей территорию.
Таких всегда призывают недовольные внутри страны по избытку честолюбия или из страха, – так некогда римлян в Грецию призвали этолийцы, да и во все другие страны их тоже призывали местные жители.
По Юсиму: «А повод, чтобы воспользоваться недовольством чрезмерно честолюбивых или напуганных обитателей, всегда появится, как можно судить по призванию римлян в Грецию этолийцами – вообще во все завоеванные ими провинции римлян приглашали местные жители». Собственно говоря, именно такова была причина появления России на Южном Кавказе: христианские государства под напором мусульманских Турции и Персии были вынуждены обращаться к покровительству северного соседа, дабы не только сохранить государственность (пусть и в урезанном виде), но и вообще не подвергнуться поголовному истреблению[213]. Макиавелли же в этом случае имеет в виду главным образом появление Испании в Италии как противовес французскому влиянию, а также опыт Древнего Рима. На мой взгляд, порядок этих примеров по важности в данном случае был для автора «Государя» именно таким. Стоя на почве античности, он пытался найти ключ к современным для него событиям. В конце концов, зачем нужна древность, если не для того, чтобы давать образцы поведения для современности… Впрочем, в подавляющем большинстве других случаев Макиавелли отдавал предпочтение опыту Древнего Рима и вообще «древних».
209
Впрочем, кто сказал, что другие политические мыслители, в том числе наши соотечественники, были лишены цинизма? Вот характерный отрывок из упоминавшегося выше «Мнения русского гражданина» Николая Карамзина: «Нет, Государь, никогда поляки не будут нам ни искренними братьями, ни верными союзниками. Теперь они слабы и ничтожны: слабые не любят сильных, а сильные презирают слабых; когда же усилите их, не то они захотят независимости, и первым опытом ее будет отступление от России, конечно, не в Ваше царствование, но Вы, Государь, смотрите далее своего века, и если не бессмертны телом, то бессмертны славою! В делах государственных чувство и благодарность безмолвны; а независимость есть главный закон гражданских обществ. Литва, Волыния желают Королевства Польского, но мы желаем единой Империи Российской. Чей голос должен быть слышнее для Вашего сердца? Они, в случае войны, впрочем, ни мало не вероятной (ибо кому теперь восстать на Россию?), могут изменить нам: тогда накажем измену силою и правом: право всегда имеет особенную силу, а бунт, как беззаконие, отнимает ее. Поляки, законом утвержденные в достоинстве особенного, державного народа, для нас есть опаснее поляков-россиян» (Карамзин Н.М. О древней и новой России. С.438).
210
Voegelin E. Machiavelli’s Prince: Background and formation // Review of politics. 1951. Vol. 13. N 2 (April). P. 142
212
Синха Н.К., Банерджи А.Г. История Индии. М.: Политиздат, 1954; Шигалина О.И. Великобритания на Среднем Востоке.-М., Наука, 1990
213
Потто В. Кавказская война: В 5 томах. Т.1: От древнейших времен до Ермолова. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. С. 195; Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся до Грузии, т. 2, СПБ. 1902, в. 2, с. 32–41; Фадеев А. В. Россия и Кавказ первой трети XIX в., М.: Наука, 1960