Переживание
Долина покрылась тенью, а садящееся солнце коснулось далеких горных вершин. Казалось, их вечернее мерцание исходит изнутри. К северу от длинной дороги горы, опустошенные огнем, были голыми и бесплодными. На юге же склоны были зелеными и отягощенными кустарниками и деревьями. Дорога тянулась прямо, разделяя широкую и грациозную долину. Особенно в этот вечер горы казались такими близкими, такими неземными, такими светлыми и трогательными. В небе легко и непринужденно кружились грузные птицы. Лениво переходили дорогу бурундуки, а вдалеке слышался шум аэроплана. По обеим сторонам дороги были хорошо ухоженные апельсиновые сады. После жаркого дня стоял терпкий аромат фиолетового шалфея, прогретой солнцем земли и сена. Апельсиновые деревья были темными, но их плоды яркими. Кричали перепела, бегун на тропинке скрылся за кустами. Потревоженная собакой длинная змееподобная ящерица, извиваясь, исчезла в сухих корнях. Вечерняя тишина подкрадывалась к земле.
Пережитое — это одно, а переживание — другое. Пережитое — это преграда на пути состояния переживания. Как бы ни был приятен или ужасен ваш опыт, он мешает раскрытию переживания. Пережитое уже в сетях времени, оно уже в прошлом, оно уже стало воспоминанием, возрождающимся как отклик на настоящее. Жизнь — это настоящее, это не пережитое. Значимость и сила пережитого отбрасывает свою тень на настоящее, таким образом переживание становится опытом. Ум — это опыт, известное, он никогда не достигнет состояния переживания, так как то, что он переживает, есть продолжение его опыта. Уму понятно только продолжение, он не может понять новое, пока есть продолжение. То, что имеет продолжение, нельзя ввергнуть в состояние переживания. Накопление опыта — это не способ переживания, в переживании нет опыта. Чтобы возникло переживание, нужно прекратить накопление опыта.
Ум допускает только собственные проекции, известное. Пока ум не прекратит переживать пережитое, переживать неизвестное не получится. Мысль — это проявление пережитого, мысль — это отклик памяти. Там, где появляется размышление, исчезает переживание. Нет средства и нет метода положить конец пережитому, так как само средство — это препятствие переживанию. Знать окончание — значит знать продолжение, иметь способ окончания — значит поддерживать известное. Хотение достичь должно угаснуть. Именно это хотение создает средство и окончание. Для переживания необходимо смирение. Но как велико желание ума втянуть переживаемое в пережитое! Как ловко и быстро он обдумывает новое и таким образом превращает его в старое! Так он определяет переживающего и пережитое, рождая противоречие двойственности.
В состоянии переживания нет переживающего и пережитого. Дерево, собака, вечерняя звезда не для того, чтобы быть пережитыми переживающим. Они — само движение жизни. Между наблюдателем и наблюдаемым нет разрыва. Нет времени, нет пространства, нет отрезка, в котором мысль отождествляет себя. Мысль полностью отсутствует, есть только бытие. Об этом состоянии бытия нельзя думать или размышлять, его нельзя достичь. Переживающему нужно прекратить накапливать опыт, тогда появится бытие. В спокойствии его движения есть вечность.
Добродетель
Море было синим, а на белом песке едва виднелась зыбь. Вдоль широкого залива, к северу, стоял город, а к югу, почти у самой воды, росли пальмы. Едва видимые за горизонтом, появились первые акулы, за ними рыбачьи лодки, представлявшие собой несколько бревен, связанных вместе канатом. Они направлялись южнее пальм в маленькую деревню. Закат был великолепен, но не там, где его ожидали, а на востоке. Это был закат наоборот. Тучи, массивные и объемные, были залиты всеми цветами радуги. В реальности это выглядело весьма фантастически, и это было почти болезненно переживать. Вода поймала яркие краски и соткала из них путь из света к горизонту.
Из деревни в город возвращались несколько рыбаков, и пляж был почти пуст и тих. Над облаками появилась единственная звезда. На обратном пути к нам присоединилась женщина и заговорила о серьезных вопросах. Она сказала, что состоит в каком-то обществе, члены которого медитируют и исповедуют важные добродетели. Каждый месяц выбиралась одна добродетель, и в течение последующих дней ее придерживались и практиковали. Из ее речи и манер выло видно, что она была строга к себе и была как-то нетерпима к тем, кто не разделял ее настрой и цели.