Однако вернемся теперь к основной теме. Назначение (intentio) "Предикаментов" в данном случае то, о котором сказано выше, то есть рассуждение о первых звуках, обозначающих первые роды вещей, в том, что они суть обозначающие. Поскольку [число] вещей бесконечно, также необходимо бесконечно и [число] звуков, которые их обозначают, однако познание бесконечного невозможно, ибо бесконечное не может быть объято духом (animus). То же, что не может быть охвачено мыслительной способностью, нельзя заключить в границы никакой науки (scientia), поэтому науки о бесконечном не существует. Однако Аристотель трактует здесь не о бесконечном [числе] обозначений вещей, но вводит десять предикаментов, к которым должно быть сведено бесконечное множество обозначающих звуков. Так, например, когда я говорю "человек", "дерево", "камень", "лошадь", "животное", "свинец", "олово", "серебро", "золото" и прочее в том же духе, [число] чего, разумеется, бесконечно, то все это сводится к одному только имени субстанции. Ведь эти [имена] и бесконечное [число] других имен включает одно имя субстанции. И, опять же, когда я говорю: "размером в две пяди", "в три пяди", "шесть", "четыре", "десять", "линия", "поверхность", "тело" или что-нибудь в этом же роде, [число] чего бесконечно, [все это] объемлется одним именем количества, ибо подпадает под [общее имя] количества. И далее, когда я говорю "белое", или "знание", или "хорошее", или "плохое", или что-нибудь подобное в этом роде, что так же бесконечно, все же находится одно имя, включающее все качества, и точно так же в других случаях.
Итак, Аристотель ограничил малым числом десяти предикаментов неопределенное и бесконечное множество различных вещей с тем, чтобы то, число чего бесконечно и что не может стать объектом научного исследования, ограниченное десятью своими родами, могло бы постигаться наукой (scientia). Следовательно, десять предикаментов, о которых мы говорим, суть роды для бесконечных значений, [данных] в звуках; но поскольку любое значение звуков относится к вещам, которые обозначаются звуками, в том, что они суть обозначающие, то [предикаменты] необходимо обозначают роды вещей. Итак, чтобы закончить с [вопросом] о назначении предикаментов, следует сказать, что в этой книге речь пойдет о первых звуках, обозначающих первые роды вещей, в том, что они суть обозначающие.
[Теперь], поскольку о назначении предикаментов уже сказано, нужно коротко осветить полезность этого труда. Ведь поскольку бесконечное [число] вещей обозначается так же бесконечным [числом] звуков и, как уже было сказано, не может подпасть под [рассмотрение] науки, этим ограничением (definitio), каковое совершается делением на десять предикаментов, мы приобретаем науку (disciplina) обо всех вещах и обозначающих звуках. Отсюда следует, что стремящимися к [изучению] логики эта книга должна быть прочитана первой, поскольку, так как вся логика строится на основании силлогизмов, а силлогизмы связываются посылками (propositio), посылки же состоят из слов (sermo), первая польза [этой книги] - познание того, что обозначает то или иное слово (sermo) определением особой науки. Это исследование десяти предикаментов также весьма полезно для нас при рассмотрении физического учения и моральной философии Аристотеля, что станет для изучающих более ясным из отдельных [случаев]. Поэтому содержание этой книги затрагивает также и порядок [учения]. Ведь так как простые вещи по природе предшествуют составным и составные образуются из простых, то эта книга Аристотеля, поскольку трактует о простых звуках, обозначающих вещи, согласно истинной природе самой простоты, является первой для начинающих.
Нет почти никакого сомнения, к какой части философии относится замысел этой книги. Действительно, тот, кто трактует об обозначающих звуках, будет в известной мере трактовать также и о вещах, поскольку вещь и обозначение вещей связаны. Но первично то исследование, которое относится к словам (sermo), и вторично - то, которое относится к смыслу (ratio) [17] вещей. И поскольку все искусство логики относится к речи (oratione) и в этом труде повествуется преимущественно о звуках, то, хотя эта книга и сопряжена с другими частями философии, она все же преимущественно относится к логике, о некоторым образом простых элементах которой, то есть о словах (sermo), я в ней прежде всего и рассуждал. И эта книга принадлежит Аристотелю, а не кому-то другому, потому что вся его философия согласуется с предметом данного труда, кроме того, сама краткость и тонкость [повествования] неотличимы от [характерных для] Аристотеля, к тому же труд, который он написал о силлогизмах, выглядел бы неоконченным и незавершенным, если бы он не предпослал бы ему [книгу] о посылках или пренебрег бы трактатом о первых звуках, из которых состоят посылки. Хотя есть еще и другая книга Аристотеля, повествующая о том же самом, почти того же содержания, пусть и отличная по речи, но [именно] эта книга [то есть "Предикаменты"] открывает счет собственным [работам Аристотеля]. Архит [18] также составил книги, которые назвал "katholoi logoi" ("Общие слова"), в первой из которых расположил эти десять предикаментов, отчего некоторые более поздние [писатели] подозревают, что изобретение такого деления принадлежит не Аристотелю и что то же написал муж пифагореец. Такового мнения придерживался философ Ямвлих [19], которому возражал Фемистий [20], полагавший, что [автором названного труда] был не Архит, пифагореец из Тарента, который был также другом Платона, но некий перипатетик Архит, который новому труду придал авторитет древностью имени.