"Одно" употребляется двояко: во-первых, когда мы говорим, что нечто есть одно, как если бы мы сказали, что мир один, то есть единственный; во втором случае, когда мы высказываем с целью отличить одно от другого, как если бы кто-нибудь сказал: "у меня одна только туника", то есть, пет тоги, с целью отличения от тоги. Следовательно, именно это имел в виду Аристотель, когда говорил: "одно только имя общее", как если бы хотел, чтобы это было понято как "а не определение", ибо эквивокальное связывается именем, но различается определением.
"Общее" также сказывается многими способами. "Общим" называется то, что разделяется на части, и тогда не является уже совокупным общим, но собственно его частями, каждой в отдельности, как, например, дом. "Общим" называется и то, что не делится на части, но переходит поочередно в пользование обладателей, как, например, общий раб или конь. Также называется "общим" то, что в процессе использования становится чьей-либо собственностью, а после использования вновь становится общим, как, например, театр: ибо, пока я им пользуюсь, он мой, когда же ухожу из него, становится общим. "Общим" называется и то, что, не делясь на части, одновременно и целиком достигает каждого, как, например, звук или слово (sermo) целиком и полностью достигает многих ушей в одно и то же время. Итак, сообразно этому последнему значению "общего" Аристотель утверждает, что для эквивокальных вещей общим является имя. Ибо и о человеке нарисованном, и о человеке живом, о них обоих, сказывается целое имя "человек".
"А соответствующий этому имени смысл (ratio) субстанции различный": посредством этого признака (significatio) [Аристотель] предпосылает, что если определения даются не сообразно имени, а как-либо иначе, то все определение будет довольно шатким и нетвердым. И в первую очередь надлежит сказать об особенности определений. Ведь точные определения - те, которые обращаются: например, если ты скажешь: "Что есть человек? - животное разумное, смертное", это истинно; [и] "Что есть животное разумное, смертное? - человек", это также истинно. Если же кто-либо скажет так: "Что есть человек? - субстанция одушевленная, чувствующая", это истинно, [и] "Что есть субстанция одушевленная, чувствующая? - человек", последнее будет истинно не во всех смыслах, потому, что лошадь также субстанция одушевленная, чувствующая, но она - не человек. Итак, ясно, что безукоризненными являются те определения, которые могут обращаться. Но так происходит в тех [случаях, когда определения] даются не от общего [имени], а от одиночного (unum) [26], например, от имени "человек". Животное есть общее имя, и если кто-нибудь скажет: "Человек есть субстанция одушевленная, чувствующая", следует, что определение [неточно], если оно не обращается, поскольку дано от общего имени. Если же определение дано от одиночного имени, тогда определение должно образовывать от самого [этого] имени, однако это нужно делать правильно. Так, например, определение человека - "животное разумное, смертное", а не "субстанция одушевленная, чувствующая". Первое дано сообразно имени человека, второе - сообразно [имени] животного.
То же и с теми именами, которые сказываются о двух вещах как общие. Если не определять смысл субстанции согласно имени, может не раз случиться так, что они из унивокального станут эквивокальным, а из эквивокального - унивокальным. Ведь хотя человек и лошадь сообразно имени животного суть унивокальное, они могут быть и эквивокальным, если их определить не сообразно имени. Ибо и человек и лошадь называются общим именем животного; если же некто дает определение человеку, говоря, что он есть животное разумное, смертное, и лошади - что она есть животное неразумное, издающее ржание, то он дал различные определения, и [данные] вещи были переведены из унивокального в эквивокальное. Это происходит потому, что определения были даны не сообразно имени животного, которое есть их общее имя, но сообразно имени человека и лошади. Ибо, если определение давалось бы согласно общему имени, которое есть "животное", то человек есть субстанция одушевленная, чувствующая, то есть сообразно имени животного, и, с другой стороны, лошадь есть субстанция одушевленная, чувствующая, опять же сообразно имени животного; ибо сообразно одному и тому же имени животного лошадь и человек сказываются унивокально. И наоборот, из эквивокального унивокальным становятся таким образом: например, некто скажет, что Пирр, сын Ахилла, и Пирр Эпирский суть унивокальные, потому что посредством одного имени и именуются Пирром, и суть животные разумные, смертные. Здесь определение дается сообразно имени человека, [и таким образом] оно создает унивокальное из эквивокального. Если же смысл определения был бы сообразно имени Пирра связан либо с родителями, либо с родиной, то их надлежало бы заключать в границы разных определений. Итак, правильно добавлено "соответствующее имени", потому что определение, данное как-либо иначе, не сможет быть надежным, и часто приводит к различным ошибкам.