Все, закончился ученический кошмар, вечная робость троечников перед отличниками. Более наши парни ни перед кем гордой головы не клонят - отдыхайте, Чевакинский, Росси, Тома де Томон и Валлен-Деламот. Идут настоящие гении - Митюрев, Рейнберг, Явейн и прочие. Их имен-то пять лет назад никто не знал - теперь пришлось выучить. Заставили! Сносят они нынче кварталами, приписывают свою похабщину в классический роман-город бестрепетно. Руки уже не скованы. Ничем. А теперь, когда снесли Новую Голландию, табу никаких не осталось вообще. Если можно это - значит, можно все.
Совесть?
Да у нас в Петербурге это слово никто не произносит. Ни один человек из администрации города. Ни один архитектор. «Петербург должен развиваться». Где тут место для совести, спрашивается? 340 миллионов долларов на «реконструкцию» Новой Голландии должны дружными рядами отправляться на работу.
Деревья на острове вырубят. Они не имеют ценности.
Здания снесут, оставив только те, что совсем уж запрещено сносить, но они будут кардинально переоборудованы. Арку Валлен-Деламота, конечно, оставят. Она же известна всей России по заставке фильма «Бандитский Петербург». Прагматизм прагматизмом, но святое-то («Бандитский Петербург») святым.
Сейчас уже снесено все, что выходило на Адмиралтейский канал. Как не имеющее ценности.
Вы вряд ли поверите мне, если я стану описывать, как впервые этим летом увидела сие жуткое зрелище - снос Новой Голландии - и как, несмотря на все свое титаническое жизнелюбие, подумала: жаль, что я до этого дожила, чтоб стоять теперь и плакать в бессильной ярости. Ничего не спасти. Ничему не помочь. Стоять в родном городе, который будто в самом деле захватили враги. В родном городе, исчезающем на глазах. Поэтому я и описывать это не буду.
Да и что тут напишешь? Вдруг - открывается пустота. Там, где гулял десятки лет и видел таинственный остров, поросший деревьями, мрачно-романтический, дивный, сказочный, - открытая всем ветрам пустота. Огромный пролом зияет и со стороны Крюкова канала. Остров беззащитно обнажен, открыт. Никаких больше тайн. Деньги-товар-деньги. «Петербург должен…»
В проекте Нормана Фостера предусмотрены восемь мостов, так что проломы будут еще и еще, да, в тех самых, в заветных, в священных кирпичных стенах. Потому что мост же не может упираться в стенку, он ведь куда-то обязан вести.
Проект Фостера, к вящей радости администрации, получил первую премию на выставке в Канне. Это и не удивительно: сам по себе, без городского контекста, как картинка на бумаге или макет, он, подкрепленный авторитетным именем архитектора, вполне может обрадовать любителей современного дизайна на слете «буржуазных холуев, прикидывающих, как им ловчее помочь буржуазии сожрать мир», как выразился один юный экстремал. Простим горячке юных лет.
Кстати, а что будет на острове? Главное здание, центр проекта - Дворец фестивалей, четвертая сцена Мариинского театра. Фантастические цифры, описывающие количество зрителей, которое сможет вместить этот дворец, я приводить не буду. Если все эти зрители припрутся реально, Новая Голландия (в которой уже ничего «голландского» не будет, а будет современная общебуржуазная пошлятина) тихо уйдет под воду.
Да, Мариинский театр определяет в Адмиралтейском районе все или почти все. Его сценами район прорастает, как березовый пень опятами. Валерий Гергиев не может остановиться. После четвертой сцены, очевидно, будут и пятая, и шестая, и седьмая. Таков великолепный по хитроумию черный замысел - ликвидировать историческую застройку руками деятелей культуры, чтоб не придраться было. Да, будут офисы, гостиницы, торговые площадки, но главное же - Дворец. Там будет вечный марш культуры; там, размножившись по числу сцен (для крупных демонов это не проблема), пламенный, небритый маэстро с воспаленным взглядом выдаст вам всех ваших Риголетт и Травиат, без которых вы якобы жить не можете.
Общественность Петербурга, бросившая все силы на протест против башни «Газпрома», по поводу Новой Голландии уже только устало машет рукой. Фигуры общезначимого авторитета - какой был академик Д. С. Лихачев - сейчас нет, и закошмарить администрацию просто некому. Кинематографисты, скажем, - народ лукавый, постоянно нуждающийся в деньгах на фильмы, потому они с властями ссориться не станут никогда. Потому-то и Алексей Герман, и Владимир Бортко внезапно вспоминают Эйфелеву башню - и в мечтах предполагают, что наша башня, может, еще и понажористей будет. А писатели - те, что старой закалки, - остатки вяловатого гражданского темперамента стравили еще в перестройку, на современность уже ничего не осталось.