Отношение к любым человеческим потребностям как к заправке и починке проявлялось в каждой мелочи. Например, человеческая потребность в теплом море, песочке и адюльтере - «съездить на курорт» - неуклюже маскировалась под «лечение». «Курортно-санаторное обслуживание населения» шло через «здравницы», в обязательном порядке предполагавшие какие-то «лечебные процедуры». Деталь машины не может поехать «на юга» за плотскими наслаждениями, не сделав при этом вид, что ей требуется подлечить поджелудочную… Другой отмазкой для того же самого служил спорт - понимаемый опять же как такой специальный «труд для здоровья», «чтоб не болеть». Кстати о болезнях: на фоне всеобщей ангедонии болезнь зачастую становилась поводом для потребления, а то и предметом его же. Больничный давал возможность сладко побездельничать, купить что-нибудь «днем, без очереди» и тэ пэ.
Но существовало и народное неприятие самой идеи потребления. Завязанное на горькую историческую память нашего народа. Который имел все основания относиться к демонстративному потреблению с угрюмой подозрительностью.
Историческая память содержит в себе мало хорошего и много плохого. Если сунуть нос в общественное подсознание, там можно увидеть в основном запреты и табу. Туда нельзя - сюда нельзя - здесь только левый поворот - там вообще череп с костями. Как правило, знаки стоят не просто так.
На советское отношение к потребительству сильно повлияли «гражданка» и «разруха». То есть bellum omnia contra omnes плюс остановка производства и запрет рынка. В условиях, когда любая пестрая тряпка могла быть добыта только одним способом - снята с чьего-то тела, - надеть пестренькое было или запредельной глупостью, или демонстрацией крутизны: «с меня не снимут». В результате бедному крестьянину - вообще-то очень любящему пестренькое и хранящему в заветном сундучке красную рубаху, а то и «спинжак с карманами» - приходится всячески маскироваться, заматываться в серое и бурое, чтобы только не отобрали и не убили за тряпку. И самому окорачивать дурака, вырядившегося в «спинжак»: не дай Бог, какие-нибудь бандиты решат, что на той улице живут зажиточно и перетряхнут все домики-квартирки… Правда, и слишком бедно выглядеть тоже нехорошо, подозрительно. Бедняки в раннесоветское время были погромной силой, натравливаемой на людей побогаче. Человек в лохмотьях мог возглавить какой-нибудь жуткий «комбед» - и его тоже стали бояться… Окончательно же закрепила такое отношение война, во время которой большинство лишились остатков собственности, зато некоторые категории граждан жирно наварились, обросли шубами, золотом и картинами малых голландцев. Осталось всеобщее понимание: обладатель хороших вещей является опасным хищником - так же как и человек, явно не имеющий ничего и которому нечего терять, кроме справки о досрочном.
Это отношение к показному потребительству и показной же оборванности как к опасности въелось очень глубоко и держалось долго. Помню, как в семидесятые слово «стиляжество» сохранилось в стариковском языке, а из молодежного сленга уже выветрилось напрочь. Стиляжеством считалось любое немотивированное отступление от стандарта, в том числе и демонстративное хождение в дерюге. Помянутый дядя Коля неодобрительно отзывался о приятеле дочки, который «ну как нищий какой-то ходит, нитки из штанов торчат».
Дядя Коля умер перед самой Олимпиадой-80. К тому времени у советского народа не осталось никаких ценностей кроме джинсов и книжек.
У нас сложилось общество потребителей - при системной нехватке потребляемого.
500.
Пятьсот дней - это программа Явлинского. Сначала она называлась как-то по-другому, и дней было меньше. Но сейчас это ельцинская программа. Борис Ельцин - Председатель Верховного Совета РСФСР, он собирается реформировать экономику России. Мы должны построить шведский социализм и стать нормальной страной. Иного не дано. Альтернативы нет. Академик Шаталин и Григорий Явлинский говорят: будет кризис, производство упадет вниз, многие заводы закроются. Но к пятисотому дню кривые пойдут вверх. Это прошли все страны. Даже Польша расцвела после шокотерапии. Разве мы хуже Польши? Конечно, нельзя говорить после Катыни, что мы не хуже, но вообще-то мы не хуже, правда? Кровь, пот и Черчилль, мы сделаем это. Если Горбачев не помешает. Но он не посмеет, нас поддержит весь мир, к 1 сентября 1990 года программа «500 дней» и 20 проектов законов к ней подготовлены, утверждены Верховным Советом РСФСР и представлены на рассмотрение Верховного Совета Союза. Хитрый Рыжков, плачущий большевик (о, крокодиловы его слезы!) разрабатывает свой проект, «Основные направления развития». Горбачев опять ищет компромисс, этот кот Леопольд всегда хочет скрестить ужа и ежа. Абсурд, через пропасть в два прыжка.