Эх, закурить бы… Табачку бы… Сестра!.. Водички бы испить!..
От страха пересохли губы. Снотворным бездны не избыть.
И, одинока и патлата, я знаю все про этот свет,
Таким пророчеством богата, что слов уже навеки нет,
А только хрипы, клокотанье меж сцепленных в тоске зубов, —
И бешеным, больным молчаньем
Кричу
про вечную любовь.
«Лечебницы глухие стены…»
Лечебницы глухие стены.
Стерильный пол. На окнах — грязь.
Сюда приходят неизменно.
Рыдая. Молча. И смеясь.
Кому-то ночью стало плохо.
А у кого недуг — в крови.
У тяжелобольной эпохи —
Острейший дефицит любви.
И так с ума безумно сходят,
О яростных грехах кричат —
Надсадно, честно, при народе,
В чистейшей белизне палат!
И уж сестра идет с уколом,
Шепча: — Ну вот и боли нет…
И видит человека голым —
Каким родился он на свет.
«Тьма стиснута беленою палатой…»
Тьма стиснута беленою палатой.
На тумбочках — печенья тихо спят.
Больные спят, разметаны, распяты.
Бессонные — в тугую тьму глядят.
Скажи мне, кто больной, а кто здоровый?..
Нас замесили. Тесто подойдет
Как раз к утру.
Вначале было Слово… —
В конце…
…уже никто не разберет…
Им — хлеб и воду! Папиросы пламя!
Им — номер на отгибе простыни!
И так об кружку застучат зубами,
Что спутаю — где мы, а где они!
И так пойму, из кружки той глотая,
Что нет границы,
что ОНИ и МЫ —
Одна любовь, едина плоть святая —
Средь саванной, январской яркой тьмы.
«Темнота. Иду по палатам…»
Темнота. Иду по палатам.
Господи! Как трудно быть проклятым!
Иней солью стекла повызвездил…
Ветер битой форточкой выстрелил…
В кромешной темнотище — хрипло, многолюдно.
Дай вынесу за тобой. Мне не трудно.
Дай простынку поправлю. Чай, мы не чужие.
Ты, с капельницей, — спокойно лежи.
А то пойдет мимо крови лекарство
В иное царство, в чужое государство…
Возьми сухарик. Дай в кружке размочу.
Самому разгрызть не по плечу.
Читаешь?.. Не ослепни…
На страницу — белую парчу —
Дай карманным фонариком посвечу…
Закури чинарик, ханурик… Я тебя люблю.
Я с тобой больничный харч делю —
А ты стакан молока мне в лицо — плесь!
…Хлеб наш насущный
Даждь нам днесь.
«Родные мои… Не плачьте…»
— Родные мои…
Не плачьте…
Я заплачу вместе с вами…
Говорите мне — кожей, руками, бровями,
а коль не можете, — то словами.
Говорите мне запахами, стонами… Я все пойму.
Эта речь — только сердцу.
Никогда — уму.
Говорите мне все!
Ваши тайны выбалтывайте —
Как сжигали живые картины, выбаливайте,
Как дитя, замотавши в тряпье неопрятное,
Под крыльцо, изукрашенное инеем, прятали,
Как, распяв невесомую нежность в сарае,
Насладившись, в покаянных слезах умирали,
Как по вене шагали афганскою бритвой…
Говорите мне все… Руганью и молитвой…
Я все знаки пойму. Я все страхи запомню.
Я посмертное ваше желанье исполню.
Для того в этот мир и пришла, чтоб заполнить
Ваших рук — пустоту.
Вашу волю — исполнить.
Я такая, как вы!
Не лечите, врачи.
…Вечный бред мой — Мария,
а пред ней — две свечи…