— А я пила козье, — вступила в разговор Марго, видимо, желая сменить тему, — говорят: вонючее… Ну да. Немного. Но оно все равно очень вкусное. Вкуснее коровьего! Густое немного…
— Густое? — переспросила Светка, опять ухмыльнувшись. — Прямо как…?
— Как что? — не поняла двусмысленности Марго. — Молоко и молоко. У меня только от козьего не было несварения. Вить! Я вчера купила немного, кашу хотела геркулесовую сварить и с молоком. Но ты можешь взять!
И хотя Витька отказывался, Марго категорически настояла, и даже вручила парню красно-синюю пирамидку.
— Ладно. Спасибо! — поблагодарил Виктор. Ему действительно, очень хотелось молока, которое он просто обожал. — Но я тебе тоже что-нибудь дам.
— Вить, — снова засмеялась Света, — мы и сами можем тебе дать! Все сразу!
Покрасневшая Марго выскочила с кухни как ошпаренная.
— Светуль, — сказал Витька с улыбкой, — что ж у тебя за язык? Тебе на него попасть — не будешь рад, что на свет появился.
Он был голодный, и уплетал суп за обе щеки.
При этом они перекидывались со Светой незатейливыми шутками.
В какой-то момент парень перевел глаза на Олю, которая теперь принялась красить ногти на другой ноге. Он заметил, что стоящая на стуле нога задрала халат и сделала возможным подсмотреть туда, между бедрами. Самого интересного видно не было, так как Олины бедра были крупными, мясистыми, и плотно смыкались. Но зато можно было спокойно рассмотреть лобок, покрытый кучеряшками.
Витина рука с ложкой супа застыла. Он пару секунд не сводил глаз с открывающейся его бесстыдному взгляду картины.
Света за его взглядом проследила, хитро улыбнулась Вите и даже подмигнула. Потом не спеша встала и подошла к Оле.
— Ой, Оль, что это? — она показала на пол.
Оля повернул голову туда, куда указывала подружка, наклонилась и стала рассматривать, что там — на полу. Чтобы удержать равновесие на стуле, женщине пришлось отклонить стоявшую на стуле ногу. Коленочка пошла немного вбок, бедра раздвинулись, и Витя ясно увидел, что Олечка сидит без трусиков. Кучеряшки с животик и лобка уходили ниже, они покрывали ровную полосочку, плотно прикрытую тонкими губками.
Витька видел всю эту красоту не больше пары секунд. Но этого хватило, чтобы его бросило в жар.
Оля, недоуменно пожав плечами, вернулась в прежнее положение, а Света, загадочно улыбаясь прямо в лицо Виктора, села напротив него. Её глаза спрашивали: «Ну? Что?»
Витька так же загадочно улыбнулся и кивнул одними глазами: во!
Светин рот расплылся в неприличной улыбке.
В этот момент на кухню вошла Люда:
— Привет, девчонки! Витюш! — она чмокнула его в макушку и объяснила. — В горле что-то пересохло. Я первый раз про Штирлица смотрю! За радистку Кэт сейчас плакала!
Она налила стакан воды и залпом выпила.
— Чего вы тут сидите? — она помчалась обратно, к Штирлицу. На ходу крикнула: — Приходите! Будем вместе смотреть. Там Кэт в канализации уже прячется! С дитями! Пипец ваще!
Светка снова посмотрела на Виктора:
— Ну что, Вить, поел, — тот кивнул, и она предложила: — Может правда, посмотрим телевизор?
Виктор подумал. А что еще делать? Кивнул.
Оля сказала, что придет минут через пять.
Штирлиц так Штирлиц! Почему бы нет?
Глава 14. Приятный вечер
Для того, чтобы продолжить рассказ о событиях в коммунальной квартире номер пять, необходимо хотя бы в нескольких словах описать быт этого своеобразного типа совместного проживания в Советском Союзе.
Следует понимать, что в советских коммунальных квартирах под одной крышей фактически собирали абсолютно случайных людей. Целью такого вида жилья было временное проживание, возможность перекантоваться до тех времен, пока государство не сможет найти средства, возможности, а главное — желание обеспечить своих граждан благоустроенным жильем. Однако нет ничего более постоянного, чем нечто временное.
Мы с высоты истории знаем, что следующим этапом жилищного ада для советских людей станут хрущевки, тоже то еще удовольствие, хотя и отделенное от посторонних тебе людей практически фанерными стенами.
В коммуналках же границы твоей личной жизни размывались. Ты жил на глазах соседей, но и соседская жизнь была перед тобой как на ладони. Можно было идти по коридору и слышать, о чем разговаривают, спорят, кричат проживающие в первой, во второй, в третьей, в четвертой такой же комнатке, как твоя.
Спальное место в коммуналке индивидуальное. Но кухню, туалет, прихожую, коридор, кабинет и гостиную ты делишь с соседскими семьями. Впрочем, и закрыв дверь, ты не мог окончательно уединиться. Особо наглые и невоспитанные дети вполне могли запросто зайти в твои «покои», потребовать «хлеба и зрелищ». А к кому можно обратиться страждущие соседи в случае необходимости получить помощь? Правильно, к ближайшему соседу, то есть к тебе.
Право на посещение туалета у тебя, конечно, было, но в любой момент в дверь мог постучаться нетерпеливый сосед, объевшийся любимой вареной свеклы. Сидения на унитаз были у каждого свои, они прикреплялись к стенам комнаты иллюзорного уединения площадью метр на метр, их пользование строго контролировалось.
У каждого на кухне был свой стол, шкафчик. Каждому выделялась отдельная конфорка газовой плиты, на которой можно было готовить, как понятно, всего одно блюдо за раз. Поэтому вначале жарили яичницу, а затем уже делали чай. Или наоборот.
Особо дотошные соседи строго следили за пользованием ближними своими только им выделенными удобствами. В случае нарушения, к примеру, очередности посещения туалета, можно было получить неслабый скандал с проклятиями, нервотрепкой и местью в виде тайного плевка в кастрюлю с борщом или сидушки, испачканной экскрементами.
Ну, а бытовая техника — отдельная песня. Холодильник в годы застоя так запросто купить было непросто. Даже если ты набирал необходимую сумму (от 200 до 400 советских рублей), отказываясь от вырезки из коопторга, следовало еще отстоять некоторую очередь на право обменять эти деньги на вожделенную технику.
Как мы видим, в квартире номер пять сложились очень хорошие отношения между соседями, что было огромной редкостью, скорее — уникальным явлением. То, что Олечка разрешала пользоваться своим холодильником соседям, было в те времена скорее исключением из стихийно сложившихся правил общежития, чем нормой.
Да и телевизор был далеко не у всех.
Вот откуда, скажите телевизор «Горизонт» стоимостью 400 рублей у молодого специалиста, только устроившегося на работу и получавшего 102 рубля в месяц, как Витька?
В пятой квартире телевизор был у Наташи и у Оли. Но Олин, как выяснилось, не работал, и девчонки иногда собирались у Наташи, которая, впрочем, и сама звала на просмотр нового фильма или интересной передачи соседок. И соседа, с его появлением.
Витька впервые попал в комнату Наташи, поэтому, войдя, быстренько осмотрелся по сторонам.
Наташин основательный характер был заметен в обстановке.
Все вокруг блестело. Ни пылинки, ни соринки.
Красивые ухоженные цветы на подоконнике. Свежие, тщательно выглаженные занавески, подвязанные нарядными лентами. В углу стопками лежат журналы, «Работница» и «Здоровье». На полу коврик, почти по размеру тринадцатиметровки, явно недавно подметенный. На тумбочке в уголке цветы в пузатенькой вазе, тут же, на плоском подносе — конфеты. Платяной шкаф с перекосившейся дверцей блестит, протертый «Полиролью».
Аккуратная круглая люстра погашена, зато включено бра на стене, с тусклой лампочкой, всего ватт на тридцать. Как раз, чтобы смотреть телевизор.
Телевизор стоит на столе, удобно подвинутый лицом к дивану.
На самом диване, укрытом нарядным покрывалом, сидят: хозяйка комнаты, которая обнимает прижавшуюся к ее плечу Людочку, с другого конца примостилась Марго, которая забралась на покрывало с ногами.