— Отлично. Возьми на пару дней. Я с понедельника в отпуске. За смогу перепечатать… Сколько экземпляров сделаем?
— Шемь, — быстро сказал Витька с набитым ртом. За время разговора Марго сделала ему чай и бутерброд с маслом, и он теперь завтракал.
— А седьмой кому?
— Сёмке верну, пусть продаст, рублей за двадцать, поделим, хоть какие-то денежки…
— Ох, Витя, в тебе директор завода умирает, — сказала Людочка, — ты такой хозяйственный!
— Погоди, — засмеялся парень, — может, он еще оклемается…
— Стой, так это тебе Сёма дал? — удивилась Оля. Все женщины уставились на Виктора. Тот кивнул. — Ты ж ему рожу расквасил…
— Ну… расквасил… — ухмыльнулся Витька, — с кем не бывает… Мы сейчас дружим… типа.
Людочка фыркнула:
— Он же болван. Хулиганье дворовое!
— Люда! Не спеши, — заступился за Сёму Витька, — да, он не блещет интеллектом. Но в целом парень не злой. Понтится, конечно, но… В душе не сволочь.
Людочка насупилась:
— Тебе виднее.
— К тебе он приставать не будет. Говорит: с продавщицей кваса сейчас мутит, у нее бочка на углу Стрелецкой.
— А! Знаю, — воскликнула Оля, — такая… в темно-зеленом платке, цвета детской неожиданности. Толще бегемота. И дымит как паровоз.
Все засмеялись.
— Что, прямо серьезно у них? — ревниво спросила Люда.
Виктор пожал плечами: кто знает?
— Сегодня буду возвращаться с пар, зайду… на Стрелецкую… за кваском… — угрожающе сказала Людочка.
— Ох, уж эти женщины! — засмеялся Витька. — Трудно вас понять. Сначала гоните. Потом жалеете, что прогнали.
— Да, — подтвердила с наигранным вызовом Светка, — мы такие!
***
Проверка у Виктора на работе прошла, всё закончилось благополучно. Валентин Валентинович на радостях выписал парню премию, тридцать рублей, за то, что помог привести в порядок отчетность.
А еще потребовал срочно взять обещанные за работу в сверхурочное время отгулы. Чтобы не забыть, что обещал, память уже не та…
В понедельник Виктор на работу не пошел. С утра сходил в туалет, поздоровался с соседками на кухне, объяснил, что в отгулах, и опять завалился — отсыпаться.
Проснулся от странного звука.
По идее, в квартире никого не должно было быть. Все же на работе. Люда в институте.
Но монотонный звук, похожий на треск, не давал сосредоточиться на сне.
Виктор вышел в коридор. На всякий случай взял в руку молоток: вдруг воры. Ну, или просто для храбрости. Звук, как оказалось, шел из Наташиной комнаты.
Лишь подойдя к двери, Витька узнал этот звук. Постучал в дверь, стало тихо, Наташа крикнула «да!», и треск снова возобновился.
Наташа печатала на машинке.
— Ох, ты меня напугала, — облегченно сказал Виктор. — Я уж думал: грабители.
— Поэтому ты с молотком? — улыбнулась Наташа.
Витя смутился и отложил орудие защиты. Прошел, и стал рядом. Та рассеянно бросила на него взгляд и продолжила печатать.
— А ты быстро! Где училась машинописи?
— Ох, Вить, чему я только не училась… Я бы допечатала еще вчера, но… качество ужасное. Сначала разбираю, что написано, потом печатаю.
Витя взял в руки страничку.
— Ты вот тут..? Хм… Половина — хоть сам придумывай!
Наташа засмеялась. У нее был очень приятный женственный смех, негромкий и томный.
— Ладно, сделаю перерыв, — он подошла к окну, достала сигарету, затянулась.
— Ты прости, — сказал Витя, чувствуя угрызения совести, — получается, в твой отпуск еще и неудобства.
— Что ты! — искренне возразила Наташа. — Я же и для себя делаю. Да и для всех. Мне это всегда приятно. Помогать.
— Я заметил!
— Кто-то говорит: дура. Что ты лезешь ко всем со своей помощью, сочувствием, пониманием…? Своих проблем мало, что ли? Вить, а я не могу по-другому… Я всегда решаю чьи-то проблемы! Особенно с первым мужем мне в этом повезло…
— Обижал?
— Нет, ты что! Любил нечеловечески! Ревновал, хотя не к чему было. Возил на юг, цветы каждый день, ни выходных без праздника…
— А что не сложилось? Если не секрет…?
— Не секрет, — Наташа отложила сигарету, повернулась к Виктору. Они очутились друг напротив друга.
Наташа смутилась, немного отодвинулась:
— Он оказался вором. И как у меня в крови потребность помогать людям, так у него — воровать. Клялся мне здоровьем матери, моим здоровьем, жизнью и бог знает чем. А через день я находила в его заначках цепочки и кошельки. Потом уже и не прятал. Поймали его с поличным. Отсидел полтора года, я честно дождалась. Он после возвращения снова бил себя в грудь: падлой буду, ради тебя всё брошу… Но, видимо, горбатого могила исправит. Снова попался. Дали как рецидивисту пять лет. Я через месяц развелась. Он мне писал еще полгода. Клялся в любви, снова божился, что завяжет, а потом стал угрожать: вернусь — найду и убью. А потом я вышла замуж во второй раз.
Наташа докурила и вернулась за печатную машинку.
— Стой… — Витя взял листок. — Давай буду диктовать!
— Ты что! Отдыхай! Я сама.
— Нет, нет, нет! Так быстрее. И у меня совесть будет чиста.
***
Они печатали два часа. Виктор диктовал, Наташа строчила, как Анка-пулеметчица.
Наконец, когда осталось листов пять, Наташа сказала:
— Давай перерывчик! И я устала, и ты… У меня уже голова кругом.
Виктор пересел со стула, на котором сидел рядом с Наташей, на диван, устало откинулся на спинку. Женщина села рядом.
— Вить, послушай. Ты думаешь, кто-то правда вот так… умеет?
— Ох, — засмеялся молодой человек, — трудно представить… Я пробовал. Не могу сосредоточиться. Кажется все время, что на экзамене. И страшно, что не сдашь.
Наташа засмеялась и внезапно обняла Витьку.
— Ты же не понял, что это я была? Тогда! Ночью!
Парень округлил глаза:
— Ты? Так это ты…?
— Ха-ха-ха! Я так и поняла, что ты не узнал меня. Может быть, если б ты знал, что это я… То… Прогнал бы…
Она хотела отодвинуться, но Виктор притянул ее к себе еще сильнее. Зашептал, хотя в квартире никого не было:
— Как ты можешь? Это было такое счастье! Ты очень… Ты мне очень…
Наташа закрыла рот парня поцелуем.
— После всех этих «мужчина вводит в женщину и делает семь ударов» трудно держать себя в руках!
— Точно! — засмеялся Витька. — Воображение работает.
— Ты возбудился?
— Очень.
— И я. Мне так понравилось тогда, ночью. У меня давно не было… мужчины… И мне хочется. Хотя, приличной женщине говорить такое… Должно быть стыдно. Но мне не стыдно, мой хороший, тебе говорить — не стыдно.
Она взяла его горячую ладонь, и сунула ее себе под халат. Витя почувствовал жар, влажный мысок волос.
Наташа повалила его, стянула одежду. Распахнула халат и сбросила его на пол.
Она любила парня как в бреду. Стонала, тянула «ааааааааа», принималась целовать. Потом ноги ее свело судорогой и она упала на Витину грудь, обессиленная. Сама довела его ловкой ладошкой до оргазма. Размазала сперму по своему животу.
Они долго лежали на разобранном диване, Наташа всё счастливо жалась к мужскому телу, нежно гладила Витю по груди и целовала за ухом.
— Ты мой. Но ты не думай. Это только сейчас. Я тебя не забираю. Тебе вообще нормальная невеста нужна. Ровесница! Людочка вон, девочка хорошая, хоть и из села. Да ты любую возьмешь в жены…
— Скажи, Наташ… — перебил женщину Виктор, — я понимаю: прозвучит странно… Но скажи всё-таки: ты один раз ко мне приходила?
Наташа замерла. Секунд тридцать она всматривалась в Витино лицо.
А потом как захохотала! Она смеялась от души, парень сначала даже немного обиделся: я что же, такой смешной? Но женщина смеялась так искренне, так заразительно, что Витька присоединился к ней.
— Вот… Вот девки…! Сучки…! — она пыталась объяснить сквозь смех. — Я же так и знала! Только думала, это случится это гораздо позже… А они… Второй месяц не кончился… Как лисы в курятник…