— Пама… Памагиии мне… Сердце ги…ик… ги… бнет…
Витя быстро застелил диван, щелкнул застежкой, аккуратно сложил одежду на стул.
Марго все это время стояла и наблюдала за парнем. Больше она не произнесла ни слова.
Тот осторожно подвел ее к дивану, помог присесть, а затем и лечь. Выключил свет. Постоял минуту у двери. Вспомнил губы Вики, их мягкость. Потом подумал о женщине на диване, о ее маленьких грудях, животике, черном треугольничке под животиком.
Витя глубоко вздохнул и вернулся к Марго.
Та лежала, раскинув руки.
Увидев Витю, она тихо, почти трезвым голосом сказала:
— Вить… Я люблю тебя… Это я… Я приходила к тебе ночью. Первый раз.
— Ты…? Это ты? — Витя опешил. — Но…
— …на меня не похоже? — она засмеялась, негромко и грустно. — Знаю…
— Почему ты не сказала, что это ты?
— А зачем? Я… Понимаешь…? Я же знаю, что у нас с тобой ничего не получится. Даже когда ты… когда не был влюблен. Но я… Я же сразу влюбилась. Увидела твои глаза, когда ты на мою грудь пялился, ну, когда пришел впервые… Эти твои глаза… Их не опишешь… Ты был в шоке, само собой. Но ты был таким… нежным…
Она положила руку ему на щеку. Провела по ней, осторожно. Ласково.
— Я знала с самого начала, что появится… Вика… или Маша… или кто-то еще… Но в ту ночь… В ту ночь у тебя была только я. А ты был только мой. Ты не думай! — она горячо зашептала: — Мне ничего не надо. И я ни о чем не жалею. И Вику твою я люблю. Даже не ревную. Ни капелечки! Хочешь, я буду крестной твоих деток? Но… Я… Всегда…
Она снова провела пальцами по ее щеке, замолчала.
— Тебе надо идти, Витенька. Отдыхай!
Витя сидел, оглушенный. Он не знал, как реагировать на только что услышанное. Встать и уйти? Проявить показное равнодушие? Нет-нет, только не это. Заняться любовью? Ни в коем случае. Теперь, когда у него есть Вика, это… Измена это, вот что! Сидеть молча…? Ей же сейчас так тяжело…
Он наклонился и поцеловал Марго в губы. Без страсти, просто осторожно коснулся. Женщина потянулась к нему, но он уже отстранился.
— Маргошенька… Я всегда буду любить тебя! Как… Как сестренку! Самую-самую любимую сестренку! Старшую. Прости меня…
— Тебе не за что просить прощения. Ты ни в чем не виноват. А у меня всё будет хорошо. Знаешь, у меня уже сейчас всё хорошо! Меня вчера и сегодня с работы встречал Жилин. Ну, Жила! Делал вид, что стоит на остановке, ждет чего-то! А сам меня увидел и предложил проводить.
— Да ты что? — искренне удивился Витя. — А тебя… тебя не смущает…
— Не смущает, глупенький, — тихо засмеялась Марго. — Любовь зла! А потом, что же он, не человек? Проводил меня до дома. Так смешно: боялся, что его «коллеги» со мной увидят, все оборачивался. Он, оказывается, недавно из армии вернулся. Вот, предложил мне подумать, чем бы ему заняться. Он в армии водителем служил, может устроиться в ПАТП, на автобусный маршрут. Хорошо же, Вить, правда?
Витя искренне порадовался за Марго. Ему очень не хотелось, чтобы она страдала. Он чувствовал себя виноватым, хотя виноватым не был.
Когда он стоял уже у двери, Марго громко прошептала вслед:
— Он и целуется… как ты. Нежный. Я так люблю…
В квартире было темно, не считая света из приоткрытой двери в туалет.
Витя долго не мог заснуть. Разные мысли ворочались в его голове, а душа ныла и тянула. И было непонятно: от печали, или от счастья?
Или от того и другого?
Глава 25. Как заполучить принцессу и двухкомнатную квартиру в придачу
Восемнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, первый день новой недели, для Виктора начался с того, что на утренней планерке, когда все уже расходились, Валентин Валентинович крикнул ему вслед:
— Михайлов! Кстати! Выскочило из головы, старость не радость. Тебя в домоуправление Иван Иваныч зайти просил. Начередил что?
— Вроде нет…
— Иди давай. Прямо сейчас. К обеду чтоб вернулся. Или позвони, если что.
Рыжий румяный Иван Иванович, увидев робко вошедшего Виктора, прямо засиял, как начищенный медный пятак.
— А, Михайлов! Проходи, Виктор, проходи! — он указал на стул.
Витя робко присел. Вроде жаловаться на него не должны. У них всё тихо, спокойно. Квартплата — регулярно. Окна не били. С Викой они чаще гуляли по городу, чем сидели у парня в комнате. Хотя уже похолодало, и время прогулок сокращалось. Музыку включали негромко, чтобы никому не мешать.
Но рыжий домоуправ неожиданно заговорил совсем о другом.
— Вот о чем мне надо с тобой поговорить, Виктор. Через два-три месяца сдается девятиэтажка. Она на окраине, далеко. Ты там сто процентов не был. Правильно, что тебе там делать? А я в субботу на этом объекте полдня провел, чуть ногу не сломал. Квартиры там хорошие, просторные, ты б видел. Не хрущевки. Основной массив возведен, сейчас внутренняя отделка идет, полным ходом. Строители хотят к Новому году успеть, у них же двадцать процентов своих квартир в этом доме. Так вот…
Он встал, размял ноги, прошелся по кабинету. Подошел к портрету Брежнева, указал на него пальцем:
— Я Леонидом Ильичом клялся, что обеспечу тебя жильем в новом доме, — он с сияющим видом повернулся к Виктору. — А я не хочу, чтобы с нашим Генеральным секретарем что-то нехорошее случилось. Короче… Расклад такой. У нас в этом доме восемнадцать однокомнатных квартир. А очередников — двадцать два. И ты, как прибывший последним, стоишь в самом конце. Понимаешь?
— Понимаю, — Витя совсем не расстроился. — Ничего страшного! Пусть всё будет хорошо с товарищем Брежневым. Пусть эти восемнадцать получают, я в следующий раз получу, уже в первых рядах.
Иван Иванович вернулся за стол.
— Понравилось?
— Что понравилось, Иван Иванович?
Оба мужчины улыбались, глядя друг на друга.
— Сам понимаешь…
— Вы про то, как подселили меня к пяти женщинам?
Иван Иванович уже откровенно захохотал.
— Я помню, как ты тут… права качал поначалу. Сопротивлялся! «Хочу кухню свою, а не общую! Я готовить умею!» А сейчас так легкомысленно: «э, да в следующий раз»! По-другому заговорил. Что, понравилось?
Витя посерьезнел. Даже нахмурился.
— Иван Иванч… Вы на что-то намекаете?
— Дурачок ты, Виктор, — домоуправ тоже посерьезнел. — Думаешь, я тебя в публичный дом вселил? Чтоб ты там с женщинами забавлялся? Ээх… А еще советский человек! Я же эту пятерку вместе специально собрал. Там же до них одни мужики-алкаши жили, притон был. Эту квартиру даже участковый стороной обходил. А мне жалко стало Наташу… Наталью Казанцеву, когда она ко мне пришла по поводу жилья. Я же в людях хорошо разбираюсь, профессия заставляет. Вот я ради нее и постарался. Аккуратно всю эту алкашню расселил, Казанцевой комнату дал, самую большую, и стал приличных людей ей подбирать, чтоб конфликтов не было с соседями: Лесневскую Маргариту, Романову Ольгу, Лукьянову Свету. Света вообще медсестрой у педиатра работает, к которой моя жена дочку водит. Так жена мне говорит: у Светы руки золотые, детишки ее обожают. На уколы сами бегут, ты можешь себе представить? Вид у нее, конечно, как у … кхм… цигель-цигель, ай-лю-лю, но душа — золотая, а руки, вообще — платиновые. Так я обменом с городским отделом здравоохранения переселил ее из общаги медтехникума в эту квартиру. С ней прицепом еще двоих блатных пришлось устраивать, но я не жалею. Да и Людмилу Розову устроить было непросто. Ты же не задумывался, почему учащаяся ВУЗа в коммуналке живет, а не в общаге?
Витя покачало головой. А ведь действительно!
— Воот. У дяди Вани есть свои секреты! — домоуправ поднял палец вверх. — И там! Связи там кое-какие. Ты мне, я тебе! Фильм такой видал? С Куравлевым?