Между малым Совнаркомом и большим создана тройка в качестве препоны. Разумеется, препоны полезны, как полезны тормоза. Но никому еще не удавалось ездить на тормозе. Нужен рабочий механизм. Нужен активный распределительный и регулирующий аппарат. Где он? Каким образом могло случиться, что при обсуждении вопроса о распределении денежных средств и размерах эмиссии никто в Политбюро не вспомнил о Госплане? Что это значит? На партийном съезде один из осведомленных ораторов, чуть ли не тов. Пятаков, сообщил, что из всех денег, ассигнованных на промышленность, одна четверть была ассигнована специально на торф. Я не знаю, верно ли это, и если верно, то чем вызвано. Во всяком случае, совершенно очевидно, что тройка не может в процессе рассмотрения теку
щих кредитов решить, сколько нужно на торф, сколько нужно на уголь и пр.
Тов, Цюрупа заявил, что Наркомфин режет графины пополам и таким путем наводит экономию. Другими словами, исходя из чисто эмиссионных соображений и свободной от контроля хозяйственной "материи" Наркомфин разрушает хозяйство и его органы. По заключению тов. Цюрупы, возможно чрезвычайное сокращение бюджета без ломки графинов, а целесообразно. Но целесообразно - это значит по плану. Тов. Цюрупе придется, очевидно, понаблюсти, чтобы и в других ведомствах смета сокращалась, но не в порядке публицистических налогов, а в порядке плана - плана государственного хозяйства - Госплана.
Через какой же орган можно это осуществить? Как приступить к этой работе без органа, который занимается согласованием и введением в известные рамки нынешнего нашего хозяйства с заглядыванием хотя бы на несколько месяцев вперед?
Каким образом можно требовать исполнительности и правильности отчетности у отдельных ведомств и органов, если у них нет ни малейшей уверенности относительно того, как будет выглядеть завтрашний день? Как можно создать самую скромную устойчивость в работе без хотя бы грубого и приблизительного, хотя бы краткосрочного плана? Как можно создать план, хотя бы и грубый и краткосрочный, без планового органа, не витающего в академических небесах, а непосредственно контролирующего, связывающего, регулирующего и направляющего наше хозяйство?
Очень может быть, что нынешний Госплан производит очень ценную работу. Но это не работа Госплана. Это работа Академического совета при Госплане. Академический совет должен работать по заданиям Госплана. Но Госплана никакого нет. Академический совет ложно присвоил себе его наименование и этим вводит в заблуждение. А мы по каждому вопросу создаем бюджетную комиссию, экономическую комиссию, тройку и пр. и пр. и таким путем ведем хозяйство к дезорганизации, разрушению и дальнейшему упадку,
Л. Троцкий
Копия Сов. секретно
ВСЕМ ЧЛЕНАМ ЦК
Я тоже думаю, что переписку мою с тов. Сталиным, как исчерпавшую себя, можно закончить следующими выводами:
1. Реорганизация СТО совершенно не решает поднятого мною вопроса о практическом объединении хозяйства изо дня в день, так как пять замов, между которыми распределяются комиссариаты, вовсе не являются "неведомственными". Каждый зам, если он будет- серьезно заниматься "своими" комиссариатами, станет главой ведомства, только комбинированного.
Что Госплан не выполнял сейчас работы по практическому согласо
ванию хозяйства во всем объеме - это верно. Но и никто ее не выполнил.
Она выполнялась сама собой - путем кризисов, прорех, потерь, новых
кризисов и пр. Только реорганизация Госплана из учреждения, выполняю
щего отдельные задания, в хозяйственный штаб способна создать нор
мальные предпосылки для работы СТО, Совнаркома, Финкомитета и
проч. Последние назначения в составе Госплана, произведенные Политбю
ро, убеждают меня в том, что мы удаляемся от этой цели, а не приближа
емся к ней.
Работа зама в нынешней ее постановке противоречит целиком всем
моим навыкам и представлениям о целесообразно организованной работе.
Назначение меня на такую работу означало бы в моих глазах ликвидацию
меня как советского работника.
Думаю, что назначение "украинца" в качестве зама означало бы
ликвидацию одного из украинцев.
Совершенно очевидно, что я не протестовал против постановления
Политбюро, состоявшегося относительно меня в мое отсутствие. В этом
тов. Сталин прав. Но я не протестовал и против многого другого.