Всякий режим развивает свою внутреннюю логику, а бюрократический режим развивает ее быстрее всякого другого. Совершенно естественно, если источником отпора неправильностям как хозйственной политики, так и дополняющего ее партийного режима являются крупнейшие промышленные и культурные центры страны. Естественно, если этот отпор находит свое выражение также и внутри руководящей верхушки партии. И опять-таки вполне закономерно в условиях господства аппаратного режима, что всякие разногласия обнаруживают тенденцию превращаться в борьбу замкнутых фракционных группировок. Что правящая партия в условиях революционной диктатуры не может мириться с режимом борющихся фракций, это совершенно бесспорно. Нужно только добавить, что аппаратный режим с абсолютной необходимостью порождает из себя фракции, Более того, при замкнутом аппаратном режиме, который только командует, но не допускает над собою контроля, возникновение группировок есть единственная вообще возможность внесения поправок в аппаратную политику. Об этом также с полной отчетливостью говорила резолюция 5 декабря 1923 года, осуждавшая бюрократический режим именно за то, что он "считает всякую критику проявлением фракционности" и этим толкает "добросовестных и дисциплинированных партийцев на путь замкнутости и фракционности". С того времени, как эта резолюция была единогласно принята, прошло два с половиной года,
в течение которых аппаратный режим углублялся и обострялся, а следовательно, усугублялась и порождаемая аппаратным режимом тенденция к фракционным группировкам. Результатом этого является дробление партийных кадров, систематическое отметание от руководства партией ценных ее элементов, представляющих значительную долю накопленного ею опыта, и систематическое сужение и идейное обеднение руководящего ядра. Что этот именно процесс происходит на наших глазах, притом с возрастающей скоростью, и что он далеко еще не завершил своей разрушительной работы, в этом не может быть сомнений ни для одного серьезного коммуниста. Сосредоточение полновластного партийного аппарата в руках все более суженного руководящего ядра порождает новое и чрезвычайно острое противоречие: между ростом аппаратного могущества и ослаблением идейной силы руководящего центра. При этих условиях страх перед уклонами должен прогрессивно возрастать, с вытекающими отсюда последствиями, в виде так называемых организационных выводов, которые еще более сужают круг призванных к руководству и еще более толкают их на путь бюрократизации партийного режима.
На каждом этапе этого дробления руководящих кадров аппаратное руководство охватывается иллюзиями: только бы справиться с новой помехой, а дальше можно будет уже беспрепятственно "ставить вопросы", "втягивать массы", "проверять" и "направлять". Но на самом деле, в обстановке бюрократического сдвига партийного руководства, каждый новый аппаратный разгром оппозиции автоматически вызывает новые трещины и новые опасности. Что на ленинградской группе процесс не закончился, это совершенно и полностью очевидно. Трещины, которые имеются в руководящем ядре, не развертываются открыто, поскольку аппарат продолжает борьбу против старой (1923) и новой (1925) оппозиций. На известном и не столь отдаленном этапе новая часть аппарата неизбежно будет ходом вещей отброшена в оппозицию -- со всеми вытекающими из этого последствиями. Не видеть этого могут только слепцы.
Диктатура партии или диктатура класса?
На последнем пленуме снова поднят был -- правда, лишь вскользь -- спор о диктатуре пролетариата или диктатуре партии. В абстрактной постановке спор этот легко может сбиться на схоластику. Разумеется, основой нашего режима является Диктатура класса. Но этим самым предполагается, что этот класс не только " в себе", но и "для себя", т. е. что это класс, пришедший к самопознанию через свой авангард, т. е. через партию. Без этого не может быть диктатуры. Изображать дело так, что партия только учительница, а диктатуру проводит класс, значит подмалевывать то, что есть. Диктатура есть наиболее концентрированная функция класса, и поэтому основным орудием диктатуры является партия. В самом основном класс осуществляет диктатуру через партию. Вот почему Ленин говорил не только о диктатуре класса, но и о диктатуре партии, в известном смысле отождествляя их.
Правильно ли такое отождествление? Это зависит от реального разви
тия самого процесса. Если развитие диктатуры допускает и вызывает развитие демократических методов в партии и в рабочих организациях вообще, с сохранением необходимой "пропорции" между рабочей демократией и крестьянской, тогда исторически и политически отождествление диктатуры класса и диктатуры партии оправдывается полностью и целиком. Если же между крестьянством, вообще частным хозяйством и промышленностью наблюдается диспропорция; если эта диспропорция возрастает; если она находит свое политическое выражение в том, что демократия в крестьянстве развивается до известной степени за счет рабочей демократии, - то диктатура получает неизбежно аппаратио-бюрократичес-кий уклон. В этих условиях аппарат командует над партией и через нее пытается командовать над классом. Приведенная выше формула тов. Угланова дает законченное выражение такого рода режиму. Кто говорит, что диктатура класса не есть диктатура партии, тот, казалось бы, должен, прежде всего, понять, что диктатура класса не есть диктатура партийного аппарата. Диктатура партии не только теоретически, но и практически не противоречит диктатуре класса, а является ее выражением, если режим рабочей демократии получает все большее и большее развитие. Наоборот, возрастающее аппаратное засилье, которое само по себе является результатом давления противодействующих классовых тенденций, ставит партию неизбежно перед возрастающей опасностью сдвигов с классовой линии. Вот эту опасность аппаратный режим маскирует, поскольку пытается отождествить себя с диктатурой класса. Партия служит аппарату только для прощупывания "настроений" рабочего класса, чтобы "на основе такой проверки", "выправлять линию". Между углановским определением сущности внутрипартийной демократии и между отрицанием диктатуры партии есть, таким образом, глубокая внутренняя связь. Бюрократический режим стремится к теоретическому оформлению. Теория бюрократизма всегда отличалась скудостью. Бюрократизм всегда тяготел к формуле: "государство - это я", партия - это я. Углановская постановка вопроса, в сущности, ликвидирует партию, растворяя ее в "настроениях" рабочего класса и заменяя ее централизованным самодовлеющим партийным аппаратом. Сталинская постановка вопроса о диктатуре класса, противопоставляемой диктатуре партии, ведет неизбежно к диктатуре аппарата, ибо класс с дезорганизованным авангардом (отсутствие свободного обсуждения, контроля над аппаратом, выборности -- и есть дезорганизация авангарда) только и может, что стать объектом руководства централизованного аппарата, который, в свою очередь, отдаляясь от партии, все больше и больше должен подпадать под давление враждебных классовых сил.
Выводы
Рисуя эту тенденцию, мы, разумеется, ни на минуту не думаем, что она станет реальностью. И в рабочем классе, и в партии, и в самом партийном аппарате есть могущественные сипы противодействия этой исторической тенденции, которая неизбежно вытекает из бюрократизма. Чем раньше и
полнее партия осознает угрожающую тенденцию; чем смелее и открытее лучшие элементы партийного аппарата помогут партии осознать опасность и повернуть руль, - тем меньше будет потрясений, тем ровнее и безболезненнее пройдет изменение партийного режима. Из всего сказанного выше совершенно ясно, что изменение режима в сторону рабочей демократии неотделимо от изменения хозяйственного курса в сторону действительной индустриализации и выправления линии партийного руководства в сторону его действительной интернационализации.
Дальнейшее развитие бюрократического режима ведет фатально к единовластию со столь же фатальным снижением идейного руководства. Демократизация партийного режима не только допускает, но и требует восстановления коллективного руководства на более высоком культурно-политическом уровне. Курс на индустриализацию, курс на обеспечение за пролетариатом надлежащего места в хозяйстве и культурной жизни страны, курс на рабочую демократию и, прежде всего, внутрипартийную, и, наконец, курс на коллективное руководство партией сливаются, таким образом, в единую задачу.