по глубокому нашему убеждению, иметь гибельные последствия для
д. ц. и причинить вред делу пролетариата.
[июнь 1927 г.] Л. Троцкий
ЗАЯВЛЕНИЕ
Тов. Ворошилов повторил вслед за тов. Ярославским (на Президиуме ЦКК), что Троцкий расстреливал коммунистов. На деле коммунистов расстреливали белогвардейцы, когда коммунисты попадались к ним в плен. В Красной армии расстреливали, наоборот, белогвардейцев, изменников, наиболее злостных дезертиров. Если в число изменников и злостных дезертиров попадали отдельные коммунисты, то революционные трибуналы расстреливали и их. Если Троцкий расстреливал коммунистов как коммунистов, то почему партия не расстреляла Троцкого? Я знаю один случай расстрела Трибуналом двух коммунистов -с полного моего согласия - командира и комиссара полка, которые под Казанью, вопреки приказанию командования, снялись с фронта, захватили пароход, чтобы подняться по Волге. Если бы сегодня повторилась обстановка под Казанью, я точно так же одобрил бы приговор Военно-Революционного Трибунала о расстреле. Ворошилов заявил, что я не явился на VIII съезд партии из "страха" тогдашней военной оппозиции, которую за кулисами - не только против меня, но и против Ленина -организовывал Сталин. Не всякую выдумываемую ныне ложь можно опровергнуть с документами. Но ложь о VIII съезде, к счастью, можно. Вопрос об отъезде Троцкого на фронт, ввиду трудного положения под Уфой, решался Центральным Комитетом 18 марта 1919 г. в составе: Ленина, Зиновьева, Крестинского, Владимирского, Сталина, Шмидта, Смилги, Дзержинского, Лашевича, Бухарина, Сокольникова, Троцкого, Стасовой. Решение гласит: 'Тов Троцкому немедленно ехать на фронт". Что касается остальных фронтовиков, то, чтобы не нарушать прав оппозиции, решено было: "Немедленно едут те, которые считают, что при
* Написано мною. - Л. Тр.
сутствие их на фронте является необходимым". Лидеру военной оппозиции, В. М. Смирнову, специально разрешено было остаться в Москве. Таков был тогда режим в ЦК.
Создание регулярной армии, преодоление партизанщины давалось нелегко. Трений было немало. Были недовольные, было немало и справедливых протестов и критики. Свобода обсуждения и в гражданских организациях, и в политотделах была полная, прекрасно уживаясь с железной дисциплиной. Но были шкурники, сплетники, склочники, были негодяи, пускавшие слухи о расстреле мною или по моим директивам коммунистов. В июле 1919 г., когда остался позади наиболее суровый период создания Красной армии, Владимир Ильич, по собственной инициативе, на заседании Политбюро написал внизу страницы красными чернилами следующие слова: "Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов (Ленин) ". Владимир Ильич сказал: "Я дам вам сколько угодно таких чистых бланков с подписью о моем согласии внизу, а вы напишете сверху то решение, какое понадобится". Я бы предложил, чтобы кто-либо из моих нынешних обличителей принес сюда и показал документ такого неограниченного доверия со стороны Владимира Ильича. Чтобы подписывать такой документ, Ленин должен был быть глубоко убежден, что мои действия диктовались только интересами революции и партии. Людям грубым и нелояльным он такой доверенности не дал бы никогда.
Когда Ярославский, лицо близкое к Сталину, как и Ворошилов, поднял гнусность о расстреле коммунистов на Президиуме ЦКК, тов. Орджоникидзе решительно остановил его. Очень жалею, что этого не сделал тов. Рыков в отношении Ворошилова, что и вынудило меня к протесту в самой резкой форме.
Л. Троцкий июнь 1927 г.
ПОЧЕМУ МЫ НЕ ТРЕБОВАЛИ ДО СИХ ПОР ВЫХОДА ИЗ ГОМИНДАНА?
Единственно правильная, т. е. отвечающая тому, что было, и тому, что есть, формулировка причин, вследствие которых мы до сих пор не требовали выхода из Гоминдана (что было крупнейшей ошибкой), могла бы быть приблизительно такой:
Мы исходили из того, что компартия слишком долго задержалась в Гоминдане; что наша партия и Коминтерн слишком ангажировались в этом вопросе; что прямое требование немедленного выхода из Гоминдана еще более
обострило бы противоречия в нашей собственной партии. Мы формулировали такие условия пребывания компартии в Гоминдане, которые, по существу, на деле, а не на бумаге, исключали возможность дальнейшего пребывания Киткомпартии в составе Гоминдана. Мы пытались создать таким путем переходную формулу, которая могла бы стать мостом отступления для нашего ЦК с ложного пути на правильный. Мы ставили вопрос педагогически, а не политически. Как всегда в таких случаях, это оказалось ошибкой. Мы занимались педагогией по отношению к заблудившимся верхам, жертвуя политической ясностью по отношению к низам. Это перекосило всю постановку вопроса. ЦК нашего моста не принял и кричал, - что оппозиция на самом деле за выход из Гоминдана. Мы вынуждены были "оправдываться", доказывая, что мы не за выход. Это явное противоречие между педагогикой и политикой отразилось на первых же строках заявления 83-х. Основная наша установка в этом вопросе была правильной, так как все мы держали курс на выход из Гоминдана. Ошибкой было педагогическое раздвоение, разжижение, смягчение, притупление нашей позиции в основном вопросе. Оно ничего не дало нам, кроме минусов: неясность позиции, оборонительные заверения, отставание от событий. Эту ошибку мы устраняем и выдвигаем открыто требование немедленного выхода из Гоминдана!