С другой стороны, со времени XIV съезда в партию принято новых
100 000 крестьян, причем большинство из них середняки; процент же батраков ничтожен.
И. Еще более ухудшился социальный состав руководящих партийных органов. В укомах крестьяне (по происхождению) составляют 29,5%, служащие и прочие 24,4%; 81,8% членов укомов - работники учреждений. Рабочих от станка в составе руководящих органов партии ничтожное количество: в обкомах и губкомах - 13,2%, в укомах - от 9,8% до 16,1% (см. статистический обзор Статотдела ЦК ВКП (б) от 10 июня 1927 года). В партии рабочих от станка около трети, а в тех органах партии, которые решают, рабочих от станка уже только около одной десятой. Это - грозная опасность для партии. По той же дороге пошли и профсоюзы (см. главу "Положение рабочих и профсоюзы"). Это и показывает, какую громадную власть у нас забирают "управленцы" из мелкобуржуазных слоев, а также "рабочая бюрократия". Это - вернейший путь к "разбазариванию" партии.
Роль "бывших" (эсеров и меньшевиков) в партаппарате и вообще
на руководящих постах выросла. К моменту XIV съезда в составе ответст
венных руководителей печати 38% составляли выходцы из других партий
(протокол XIV съезда, стр. 83). Теперь положение еще ухудшилось. Руко
водство печатью большевистской партии находится ныне либо в руках
ревизионистской школы "молодых" (Слепков, Стецкий, Марецкий и
другие), либо в руках "бывших". Около четверти высшего слоя всего
партактива составляют бывшие эсеры и меньшевики.
Бюрократизм растет во всех областях, но особенно губителен рост
его в партии. Современный "руководящий" партийный бюрократ рассуж
дает так:
"У нас есть члены партии, которые еще недостаточно ясно понимают самую партию, что партия собою представляет. Думают, что партия исходит от ячейки, ячейка -- кирпич первый; затем идет райком все выше и выше к Центральному Комитету. Но это не так(!!) Партию нашу надо рассматривать сверху. И эту установку иметь в практических взаимоотношениях и во всей работе" ("Молот", от 27 мая 1927 г., речь второго секретаря Севкрайкома ВКП).
Определения внутрипартийной демократии, дававшиеся и более ответственными товарищами: Углановым, Молотовым, Кагановичем (см. "Правду" от 4 июня 1926 г.) и так далее, по существу сводятся к тому же. Эта "новая" установка таит в себе громадные опасности. Если бы мы в самом деле признали, что "партию нашу надо рассматривать сверху", это означало бы, что ленинской партии, партии рабочих масс, больше нет.
V. За последние годы идет систематическое уничтожение внутрипар
тийной демократии - вопреки всему прошлому большевистской партии,
вопреки прямым решениям ряда партийных съездов. Подлинная выбор
ность на деле отмирает. Организационные принципы большевизма извра
щаются на каждом шагу. Партийный устав систематически изменяется в
сторону увеличения объема прав верхушек и уменьшения прав низовых
ячеек. Среди полномочий обкомов, райкомов, губкомов, ЦК увеличи
вается до года, до трех лет и более. Верхушки губкомов, губисполкомов, губпрофсоветов и так далее фактически несменяемы (по три, пять лет и более). Право каждого члена партии, каждой группы членов партии "выносить коренные разногласия на суд всей партии" (Ленин) фактически отменено. Съезды и конференции созываются без предварительного (как это было при Ленине) свободного обсуждения вопросов всей партией, а требование такого обсуждения рассматривается, как нарушение парт-дисциплины. Совершенно забыты слова Ленина о том, что большевистский "штаб" должен "опираться" действительно на добрую и сознательную волю армии, идущей за штабом и в то же время направляющей свой штаб" (т. IV, стр. 318).
Внутри партии происходит - в тесной связи с общим курсом - крайне многозначительный процесс оттирания старых партийцев, прошедших через подполье или, по крайней мере, через гражданскую войну, более самостоятельных, способных постоять за свои взгляды - и замены их новыми элементами, проявляющими главным образом безоговорочное послушание. Это послушание, поощряемое сверху под видом революционной дисциплины, по существу дела ничего общего с ней не имеют. Нередко новые коммунисты из числа таких рабочих, которые отличались всегда покорностью по отношению к старому начальству, продвигаются ныне на руководящие места в рабочих ячейках и в администрации, выслуживаясь на демонстративном, резко враждебном отношении к старым рабочим-партийцам - вожакам рабочего класса в самые трудные моменты революции.
В несравненно более уродливом виде подобные сдвиги переносятся на государственный аппарат, в составе которого не редкость уже встретить законченную фигуру "партийно"-советского чиновника, который в торжественных случаях клянется Октябрем, с полнейшим безразличием относится к порученному ему делу, всеми корнями уходит в мещанскую среду, в частном быту поругивает начальство, а в партдень прорабатывает оппозицию.
Действительные реальные права одного члена партии наверху (прежде всего секретаря) во много раз больше, чем реальные права сотни членов партии внизу. Возрастающее оттеснение партии ее собственным аппаратом увеличивается "теорией" Сталина, отрицающей неоспоримое для каждого большевика положение Ленина о том, что диктатура пролетариата осуществляется и может осуществляться только через диктатуру партии.
Замирание внутрипартийной демократии приводит к замиранию рабочей демократии вообще - в профсоюзах и во всех других массовых беспартийных организациях.
Внутрипартийные разногласия извращаются. Месяцами и годами идет отравленная полемика против взглядов большевиков, объявленных "оппозицией", а изложить свои подлинные взгляды на страницах партийной печати этим большевикам не дают. Вчерашние меньшевики, эсеры, кадеты, бундовцы, сионисты полемизируют в "Правде" против документов, посылаемых в ЦК его членами, выхватывая и извращая отдельные
фразы из этих документов. А сами документы не печатаются. А партийные ячейки заставляют голосовать и "клеймить" неизвестные им документы.
Партия вынуждена судить о разногласиях на основании всем опостылевших казенных "проработок" и шпаргалок, сплошь и рядом безграмотных и лживых. Слова Ленина - "кто верит на слово, тот безнадежный идиот" -- заменяются новой формулой: кто не верит на слово, тот оппозиционер. Опозиционно настроенные рабочие от станка вынуждены платиться за свои взгляды безработицей. Рядовой член партии не может громко высказать свое мнение. Старые работники партии не могут высказаться ни в печати, ни на собраниях.
На большевиков, отстаивающих идеи Ленина, возводится отравленное обвинение в желании создать "две партии". Это последнее обвинение нарочито измышлено, чтобы восстановить против оппозиции рабочих, естественно отстаивающих единство своей партии со всей страстностью. Всякое слово критики против грубых меньшевистских ошибок Сталина (в вопросах китайской революции, Англо-Русского Комитета и тому подобное) изображается, как борьба "против партии", хотя партии Сталин не спрашивал предварительно ни о линии политики в Китае, ни о других важных вопросах. Обвинение оппозиции в стремлении создать "две партии" повторяется изо дня в день теми, кто сами поставили себе целью вытеснить большевиков-ленинцев из партии, чтобы иметь "свободные руки" для ведения оппортунистической линии.
VI. Почти вся партучеба и вся работа по политграмоте свелась теперь
к "проработке" оппозиции. Метод убеждения не только в громадной
степени заменен методом принуждения, но и дополнен методом введения
партии в заблуждение. Поскольку и политграмота свелась к казенщине,