Факторы, порождающие китайско-советский конфликт, все же отнюдь не сводятся к догматизму, присущему коммунистической доктрине. Скорее, идеологический конфликт между двумя партиями является следствием борьбы за власть между двумя государствами, а не наоборот. Суть разногласий кроется в различных национальных интересах. Каждая из сторон обвиняет другую в том, что ею движет национализм-«Анализируя истоки нынешних позиций китайского руководства,— утверждают русские,—нельзя не видеть их также в о все более усиливающихся откровенно националистических, великодержавных устремлениях»[293]. «Руководители КПСС,— заявляют китайцы, — самым бессовестным образом проводят политику великодержавного шовинизма»[294].
Некоторые серьезные вопросы в конфликте являются по существу наследием многовекового соперничества между двумя нациями. Территориальные претензии и контрпретензии выдвигаются во имя давнего империализма. С одной стороны, право собственности Пекина на советские территории обосновывается тем, что когда-то они составляли часть древней «Срединной империи» или платили ей дань. С другой стороны, право Москвы на сохранение этих территорий выводится из факта завоевания их царской империей в XIX веке. Очень большую роль в конфликте играют также и расовые предрассудки. Китайцы видят в русских ненавистных европейцев, которые, пользуясь временной слабостью Китая, унижали и эксплуатировали китайский народ. Они утверждают, что теперь «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада»[295]. Русские в свою очередь смотрят на китайцев сверху вниз, как на отсталых азиатов, которые утверждают, что приближаются к «золотому веку», но в то же время ходят «в лаптях» и хлебают «пустые щи из общей миски»[296].
Стремительное перерастание китайско-советского спора из того, что первоначально казалось незначительными теоретическими разногласиями между коммунистическими партиями, в открытый конфликт между великими нациями отнюдь не увеличивает шансы на его прекращение. Напротив, в перспективе, по-видимому, предстоит длительная и суровая борьба. Это создает беспрецедентную ситуацию на Дальнем Востоке. Впервые с тех пор, как Россия в конце XIX века активно включилась в политическую деятельность в этом районе, она оказалась лицом к лицу с враждебным и единым, хотя внутренне еще слабым Китаем. Такая коренная политическая перемена в самом сердце Азии должна вызнать далеко идущие последствия в остальных частях этого континента и, в сущности, во всем мире.
До сих пор китайско-советский конфликт проявлялся в форме идеологического и дипломатического соперничества. Каждая из сторон, укрепляя свои внутренние позиции, старалась в то же время занять более выгодные по отношению к противнику международные позиции, прибегая для этого к заключению союзов. Союзников выбирали главным образом в международном коммунистическом движении — среди других коммунистических государств, равно как и среди партий, находящихся за пределами коммунистической орбиты. Соперничество между Москвой и Пекином за завоевание поддержки зарубежных коммунистов фактически началось уже и на самых первых этапах идеологического спора, в конце 50-х годов. Русские, с одной стороны, пытались любой ценой не допустить распространения марксизма-ленинизма китайского образца, поставив себе задачу изолировать Пекин от международного коммунистического движения. Китайцы, с другой стороны, прилагали максимум усилий к тому, чтобы распространить свою разновидность коммунистической идеологии, стремясь завоевать себе в рядах коммунистов как можно больше сторонников. Соперничество между двумя коммунистическими центрами, каждый из которых провозглашал себя единственным поборником истинной веры, поколебало коммунистическое движение во всем мире.
295
Впервые эти слова употребил Мао Цзэ-дун на Совещании представителей коммунистических партий в Москве в 1957 г. для того, чтобы охарактеризовать превосходство социалистической системы над капиталистической; однако после того, как китайско-советский конфликт стал открытым, высказывания приобрели резко выраженное антирусское звучание, что было совершенно определенно отмечено Советами. См. «Правда», 3 апреля 1964 г.