И тут мы встречаем Н. Щорса снова в Киеве. Но незабываем, что с конца 1918 г. рядом с ним как всегда его жена-чекистка Фрума Хайкина. А тогда Н. Щорс в Киеве оказался не случайно. Ведь 5 февраля 1919 года 23-летний Николай Щорс был назначен Комендантом Киева! Что творили в 1919 г. во время своего недолгого пребывания в Киеве большевики читатель может узнать если перейдет по следующим ссылкам. http://kontrrev.ho.ua/bibl/Mash7.html, http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/doklad_rossijskogo_krasnogo_kresta_o_bolshevickom_terrore_v_kieve_v_1919_g_ch1/29-1-0-2201 и http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/doklad_rossijskogo_krasnogo_kresta_o_bolshevickom_terrore_v_kieve_v_1919_g_ch2/29-1-0-2202 С приходом большевиков в Киеве начинается "Красный террор". "Мы должны убивать, чтобы не быть убитыми врагом, - писал руководитель Киевской ЧК Мартын Лацис в середине мая 1919 г. - «Это не убийство. Нет, это вынужденный поступок ради собственной защиты". И вот в этом «красном терроре» активно принимает участие и и Фрума Хайкина-«Ростова». А возглавляя всю эту карательную пирамиду власти в Киеве - военный комендант 24 летний Николай Щорс!
Для ленивых ходить по ссылкам я приведу только некоторые отрывки из Доклада Центрального Комитета Российского Красного Креста о деятельности Чрезвычайной Комиссии в Киеве
14 февраля 1920 года. Центральный Комитет Российского Общества Красного Креста при сем представляет очерк, составленный на основании доклада сестер милосердия Красного Креста, в течение семи месяцев, оказывавших помощь заключенным в тюрьмах города Киева во время власти большевиков. Воздерживаясь в силу понятных причин от опубликования имен сестер милосердия, Комитет свидетельствует, что сестры эти хорошо известны Красному Кресту, как честные и самоотверженные работницы, показания коих заслуживают безусловного доверия. Красный Крест всегда считал своим долгом поднимать голос протеста, когда на глазах цивилизованного мира нарушались основный требования международная права и справедливости. Картины насилия, ужаса и крови, нарисованные ниже, не имеют себе подобных в истории культурного человечества. Замалчивать их было бы преступлением. Это и побуждает нас предоставить прилагаемый при сем страницы в распоряжение Международного Комитета в Женеве, являющимся центром мировой деятельности Красного Креста и хранителем, и защитником его высоких идеалов. И. д. предс. Комитета (подпись) Д-р Юрий Лодыженский Сообщение сестер милосердия о чрезвычайной комиссии в Киеве I. Судьи и палачи Киев, бывший до революции одним из самых богатых и благоустроенных южнорусских городов, за последние два года несколько раз переходил из рук в руки и был ареной кровавой гражданской войны. Иногда она выражалась в ожесточенных уличных боях, иногда в свирепых погромах, когда красные беспощадно истребляли своих врагов, безоружных, не ожидавших нападения. Так, в феврале 1918 года, в течение нескольких дней, большевики вырезали в Киеве более 2000 русских офицеров, а с февраля 1919 г. открыла свои действия так называемая, «Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией», которая занялась систематическим истреблением противников. Этот своеобразный институт, отчасти повторяющей средневековую инквизицию составляют политическую опору советской власти. Полное отсутствие каких бы то ни было правовых понятий, какой бы то ни было грани законности, безнаказанность палачей, беззащитность жертв, жестокость, порождающая садизм, - вот главные особенности Чрезвычайной Комиссии, которую принято сокращенно называть чрезвычайка или ЧК. Перед тем, как большевики в феврале 1919 г. заняли Киев, в городе два месяца царствовал Петлюра. Вождь украинских самостийников тоже допускал грабеж, насилие и убийства. При нем тоже были расстрелы, но они производились исподтишка, украдкой. Встретят на улице русского офицера, или вообще человека, по возрасту и обличью похожего на офицера, выведут на свалку, пристрелят и тут же бросят. Иногда запорют шомполами на смерть, иногда на полусмерть. Во время междуцарствия, когда Петлюра ушел из Киева, а большевики еще не вошли, было найдено в разных частях города около 400 полуразложившихся трупов, преимущественно офицерских. Применял Петлюра и систему заложничества, возил с собой бывших министров, Митрополита Антония, несколько дам из аристократии. Над заложниками издевались, не раз грозили им смертью. Когда Петлюровцы разбежались - заложники были освобождены. Петлюровцы совершали преступления случайно и бессистемно, давая возможность каждому делать, что ему вздумается. При советском правительстве уголовных преступлений стало гораздо меньше. Право убивать себе подобных было предоставлено исключительно советским чиновникам. Большевики вошли в Киеве в феврале 1919 года и на следующий же день начала свои действия Чрезвычайка, вернее даже не одна, а несколько. Штабы полков, районные комитеты, милиция, каждое отдельное советское учреждение представляли из себя как бы филиал Чрезвычайной комиссии. Каждое из них арестовывало и убивало. По всему городу хватали людей. Когда человек исчезал, найти его было очень трудно, тем более, что никаких списков, арестованных не было, а справки советские учреждения давали очень неохотно. Центром сыска и казней была Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия. У нее были разветвления и отделы: так называемая Губчека, т. е. Губернская Чрезвычайка, Лукьяновская тюрьма, Концентрационный лагерь, помещавшийся в старой пересыльной тюрьме. Определить взаимоотношения и даже количество этих учреждений не легко. Помещались они в разных частях города, но, главным образом, в Липках, в нарядных особняках, которых много в Киеве. Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия (ВУЧК) заняла на углу Елизаветинской и Екатерининской большой особняк Попова. В нем был подвал, где происходили убийства. Вообще расправы совершались вблизи, если можно так выразиться, присутственных мест и мест заключения. Крики и стоны убиваемых были слышны не только в местах заключения, но и в зале, где заседали следователи, разносились по всему дому Попова. Вокруг ВУЧК целый квартал был занят разными отделами советской инквизиции. Через дорогу, в Липском переулке, жили наиболее важные комиссары. В этом доме происходили оргии, сплетавшиеся с убийством и кровью. По другую сторону улицы помещалась комендатура, во дворе которой один дом был отведен под заключенных. Против этого дома во дворе иногда производились расстрелы. Туда приводили и заключенных с Елизаветинской улицы, где, в так называемом Особом Отделе, сидели, главным образом арестованные за политические преступления. Эти дома, окруженные садами, да и весь квартал кругом них, превратились под властью большевиков в царство ужаса и смерти. Немного дальше, на Институтской улице, в доме Генерал-губернатора была устроена Губернская Чрезвычайная Комиссия (сокращенно ее называли Губчека). Во главе ее стоял Угаров. С его именем киевляне связывают самые страшные страницы большевистских застенков. Деятельность Чрезвычайной Комиссии нельзя ввести ни в какие логические схемы. Аресты производились совершенно произвольно, чаще всего по доносам личных врагов. Недовольные служащее, прислуга, желающая за что-нибудь отомстить своим хозяевам, корыстные виды на имущество арестованных, все могло послужить поводом ареста, а затем и расстрела. Но в основу, в идеологию ЧК, была положена теория классовой борьбы вернее классового истребления. Об этом неоднократно заявляла большевистская печать, это проводилось в специальных журналах ЧК, как например в газете «Красный Меч». За популярность почти всегда платились тюрьмой. Кроме того, бывали случаи массовых арестов людей по профессиям и не только офицеров, но банковских служащих, техников, врачей, юристов и т. д. Попадали иногда в тюрьму и советские служащие. Сестры милосердия, наблюдавшие жизнь Чрезвычаек в течение семи месяцев, ни разу не видели советского служащего, арестованного за насилие над человеческой личностью ила за убийство. За неумеренный грабеж, за ссору с товарищами, за бегство с фронта, за излишнее снисхождение к буржуям - вот за что попадали сове