Наконец не без воздействия берлинских товарищей он отправляется на отдых в Инсбрук. В Тироле он мог наслаждаться относительным покоем, пока его мало знали. «Могу свободно ходить! — почти с восторгом пишет он. — Это блаженство продлится, конечно, пару дней. В Италии просто собиралась толпа, неподвижно стояла и глазела на меня. В Берлине подталкивают друг друга локтем и потом смотрят мне в спину».
Здесь застало траурное сообщение: убит Ратенау, убит зверски националистом из террористической организации «Консул». На суде убийца заявил, что не мог допустить, чтобы в правительстве был еврей.
Прошло несколько дней. Чичерина начали узнавать и здесь. Стали повторяться случаи, когда вслед ему раздавались громкие ругательства. Это было результатом антисоветской кампании, которую развернула клерикальная печать. В тирольских деревушках большевики по-прежнему считались «исчадием ада». Дело дошло до того, что начальник провинции Тироля Штумпер посетил Чичерина и просил быть осторожным. Он специально приставил к нему четырех агентов для охраны. А через несколько дней забеспокоились и венские власти, было дано указание усилить охрану советского наркома.
«Меня уже узнают, — пишет он Карахану 29 июня. — Вхожу в ресторан — раздается шепот, на меня показывают. Это только начало». Чичерин попросил Штумпера, чтобы он дал указание газетам не писать о его пребывании в Тироле. Тот пожал плечами.
— Это поможет ненадолго. После Генуи вы известнейший человек в Европе. О вас все говорят.
Хозяин гостиницы, где жил Чичерин, как-то принес в его номер огромную корзину цветов и на удивленный взгляд Чичерина ответил:
— Я как немец восторгаюсь вашей смелой борьбой против Франции.
Чичерин поморщился, но пощадил наивное усердие немца.
Да, его безызвестность продолжалась слишком недолго. Штумпер дал указание газетам не писать о Чичерине. Но сельскохозяйственный еженедельник «Тиролер Фольксботе» все-таки сообщил о местопребывании наркома, и началось паломничество журналистов. Теперь уже каждый его шаг был на виду. Штумпер нервничал: поставил охрану в самом здании гостиницы, полицейские расхаживали по коридорам, следовали за наркомом по пятам. Прелесть тирольских гор поблекла, отдыха снова не получилось.
А товарищи все требуют, чтобы нарком отдыхал. Разве он сам не хочет этого? Вот из Вены прибыл влиятельный депутат д-р Матайя, его пришлось принять. Но разве можно отказать тирольским коммунистам, когда они приходят к нему с сияющими, восторженными лицами: эти несколько минут для них событие на всю жизнь. «Для одних я дьявол, для других святой», — заключает Георгий Васильевич.
Чичерин собирался съездить в Вену и встретиться там с членами австрийского правительства, но ему просили передать, что после убийства Ратенау в Вене «неспокойно». Истинная причина крылась в другом: австрийское правительство вело переговоры с Францией о займе и боялось, что появление Чичерина в Вене повредит переговорам. Чичерин от поездки отказался и возвратился в Берлин. Надо было довести до конца курс лечения.
Скоро он по настоянию врачей лег в больницу на операцию. Предстояло долгое и продолжительное лечение. Но и это не оторвало его от работы. Как-то в разговоре с корреспондентом «Известий» он признался: «Лежа в постели после операции, я изучал за несколько лет документы по репарационному вопросу и близко ознакомился с этими яркими памятниками империалистического хищничества. Результатом тяжелого, угнетенного положения Германии является в германском обществе сильная тяга к России и глубокое сочувствие нашей международной политике».
Противники советско-германского сближения воспользовались болезнью наркома. Они пустили слухи о том, что политика Чичерина потерпела крах, в Кремле победили «экстремисты». Ленин и Чичерин устранены. Пренебрегая обстановкой и требованиями протокола, 23 июля к нему явился будущий посол в Москве граф Брокдорф-Ранцау. Состоялась откровенная беседа.
Встреча положила начало многолетней дружбе Чичерина с Ранцау. Многие, знавшие Ранцау с его довольно нелегким характером, не переставали удивляться этой дружбе, но в ее основе лежали глубокие корни.
Потомок датских и немецких дворян, опытный дипломат старой немецкой школы, непримиримый враг Версаля Ульрих Брокдорф-Ранцау был последовательным сторонником рапалльского направления в германской политике. С 1922 по 1928 год он был послом Германии в Советском Союзе и все эти годы неизменно отстаивал линию на сближение обоих государств, что, по его справедливому мнению, отвечало национальным интересам Германии. «Россия не является побежденной страной и остается фактором силы не только в Европе, но и во всем мире», — убеждал он своих берлинских противников.