Потом они договорились, чем и как нужно помочь «Правде» и что берет на себя лично Горький. К сожалению, Алексей Максимович не сумел ничем помочь «Правде», вернее, не успел, так как 8 июля 1914 года правительство отдало распоряжение о закрытии ее. Большевики потеряли свою единственную массовую легальную газету.
Осенняя, третья, сессия думы началась 15 октября 1913 года.
На другой же день, выполняя решение Поронинского совещания, большевики на заседании социал-демократической фракции предъявили семерым депутатам-меньшевикам ультимативное требование о восстановлении подлинного равноправия во фракции. Большевики заявили, что если их условия будут отклонены, то они выходят из фракции. Одновременно в «Правде» в номере от 18 октября они напечатали письмо с призывом к рабочим поддержать требования шестерки. В ответ на это письмо в газету начали поступать резолюции рабочих собраний, в которых осуждались действия меньшевиков и выражалось согласие с позицией большевистских депутатов.
Однако меньшевики держались прежней линии. Никакого ответа на требование большевиков семерка не давала и по-прежнему продолжала выступать в думе от имени всей социал-демократической фракции с соглашательскими, путаными речами. А большевики, ожидая ответа, перестали вовсе участвовать в заседаниях фракции.
Наконец 25 октября меньшевистская семерка высказала свое мнение — требования депутатов-большевиков и тем самым Поронинского совещания были ею отклонены. Таким образом, раскол фракции практически совершился. Теперь уже нужно было идти до конца. 26 октября «Правда» опубликовала обращение большевистской шестерки ко всем рабочим с разъяснением всего, что произошло, и извещением о том, что теперь большевики организуют в думе самостоятельную фракцию.
Это был один из ответственных моментов в истории РСДРП. До сего времени вопрос о возможном расколе социал-демократической фракции обсуждался только в партийных организациях, а сейчас волею обстоятельств он выносился на суд рабочих масс; от их решения зависело, по какому пути пойдет дальнейшая революционная борьба в России.
Ленин и большевики верили, что пролетариат сумеет правильно разобраться в существе дела. Это подтвердилось потоком писем и резолюций в «Правду», в которых рабочие мощно подняли свой голос за линию большевиков. Видя, что с каждым днем их позиции слабеют, меньшевики обратились за поддержкой в бюро II Интернационала — представителем от Российской социал-демократической партии там был Плеханов, на поддержку которого рассчитывали меньшевики. Но Плеханов не только отказался ехать в Лондон, где заседало Международное социалистическое бюро II Интернационала, но и послал туда письмо, в котором всю вину за раскол фракции возлагал на меньшевиков, в том же письме Плеханов извещал, что в связи с этим партийным конфликтом он выходит из состава бюро II Интернационала как представитель РСДРП. Меньшевики и тут потерпели провал.
Первое заседание самостоятельной большевистской фракции состоялось 27 октября. И хотя регистрация и бюрократическое оформление этой новой фракции натолкнулись на сопротивление не только председателя и президиума думы, но и меньшевистской семерки, в конце концов после различных оттяжек дума была вынуждена признать и зарегистрировать шестерых большевистских депутатов как самостоятельную полноправную фракцию.
Об этом депутаты послали телеграмму Владимиру Ильичу, который, собрав членов ЦК партии, поздравил их с образованием в царской думе самостоятельной революционной фракции РСДРП.
Как ни трудно было большевикам вести работу в думе, но после создания своей фракции у них словно прибавилось сил, появилась двойная энергия. Это новое самочувствие сразу сказалось на всей деятельности большевистской фракции. Только за полтора месяца осенней сессии 1913 года большевики внесли на рассмотрение думы тринадцать запросов. За это время прошло двадцать четыре думских заседания, на которых большевистские депутаты выступали семнадцать раз. Кроме того, они разработали и предложили на обсуждение свой законопроект «О восьмичасовом рабочем дне», который был, кстати сказать, напечатан в «Правде» и стал предметом широкого обсуждения среди рабочих по всей России. Это было выдающееся мероприятие, проделанное в ту пору большевистской фракцией. Оно оказало сильное революционизирующее воздействие на массы, и, хотя рабочие понимали, что реакционная дума ни за что не примет этот законопроект, они готовы были бороться за него всеми доступными средствами, вплоть до стачек и демонстраций.
Григорий Иванович Петровский выступал во время третьей, осенней, сессии думы несколько раз.
Большевистская фракция вновь внесла на этой сессии запрос в думу по поводу провокационной деятельности агентов охранного отделения и ареста депутатов социал-демократической фракции II Государственной думы. Правые же депутаты предложили отложить рассмотрение этого запроса. Однако это противоречило параграфу думского наказа. Петровский воспользовался формальным нарушением правыми депутатами наказа и потребовал дать ему слово для защиты запроса фракции. Слово ему было дано.
Петровский выступил, но почти на каждой фразе его прерывал председатель. В конце концов он все-таки лишил Петровского слова. Такое отношение к речам большевистских депутатов вообще было характерно для черносотенной IV думы.
Как происходил грубейший зажим депутатов большевистской фракции, можно представить себе хотя бы по выступлению Петровского в защиту этого запроса. Вот стенографическая запись этой речи, сделанная в стенах думы на заседании 25 октября 1913 года.
— Весь пролетариат, посылая нас сюда, — сказал, взойдя на трибуну, Петровский, — приказал нам протестовать против провокации, жертвой которой стали наши товарищи, депутаты II думы. И теперь, когда мы выступаем с разоблачением этой гнусной провокации, вы хотите этот вопрос затушевать. Вы участвовали в похоронах очень многих и больших интересов народа, и вы хотите и тех представителей, которые защищали эти народные интересы, похоронить.
Председатель:Член Государственной думы Петровский, я прошу вас говорить о нарушении наказа.
Петровский:Но вам, господа, не удастся это. Пролетариат создает великое движение, и за те жестокости, за то, что вы делаете для погребения наших депутатов, вам придется всем, господа, расплачиваться. Если бы вы выслушали эти слова, которые господин председатель не разрешил для вашего слуха, где нет буквально никаких преступных выражений, если бы вашего слуха коснулись эти выражения, вы, вероятно, не так бы протестовали. ( Шум.)
Председатель:Прошу не шуметь, не слышно оратора. Член Государственной думы Петровский, прошу вас не читать.
Петровский:Я только хочу прочитать то, что запретил…
Председатель:Член Государственной думы Петровский, прошу вас не читать, а говорить о нарушении наказа.
Петровский:Так вот, господа, помните, что движение 1905 года завоевало то положение…
Председатель:Член Государственной думы Петровский, это не касается наказа.
Петровский:…через которое вы сидите на этих скамьях…
Председатель:Член Государственной думы Петровский, лишаю вас слова! ( Шум, рукоплескания справа.)
Дальше говорить Петровскому не дали. Его вообще часто лишали слова за чересчур резкие для ушей буржуазных депутатов речи. Его исключали не раз из думы на много дней и заседаний и даже выводили из зала силой, в сопровождении полицейских. Но это не пугало Петровского, он продолжал громить врагов рабочего класса с их же парламентской трибуны.
В эту же сессию думы, 1 ноября, Петровский выступил по запросу большевистской фракции о частых катастрофах на железных дорогах. Одной из главных причин Петровский назвал плохую подготовку специалистов-рабочих и низкую оплату их труда. Он очень резко говорил в адрес министра путей сообщения Рухлова, назвав его убийцей многих людей, погибших при катастрофах. За это Петровский был исключен из думы на пять заседаний.