Памяти Жака Деррида
КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ
РОЖДЕНИЕ РЕЛИГИИ ИЗ ДУХА АТЕИЗМА
Партия, пришедшая к власти в России в результате Октябрьского переворота, была партией атеистов. Ее лидеры гордились тем, что не просто не верили в Бога, но благодаря прозрению Маркса научно познали классовую сущность религии, ее связь с интересами эксплуататорских классов. В обществе, обобществившем средства производства, религия после непродолжительного переходного периода, именуемого диктатурой пролетариата, должна отмереть; когда отчуждение исчезнет, социальные отношения станут прозрачными и в религии просто не будет необходимости. Маркс называл религию «опиумом народа». Построение нового общества понималось большевиками как проведение курса дезинтоксикации, излечения от наркомании, от потребности в иллюзорном, религиозном утешении.
«Убежденнейшим атеистом» (Крупская) был сам Владимир Ленин [15, 18]. Он считал веру в Бога несовместимой с членством в революционной партии. В любом отклонении от материалистического решения основного вопроса философии, от признания первичности материи он усматривал зародыш политической неблагонадежности, угрозу делу революции. Нематериалист для Ленина — потенциальный враг, даже если он об этом не догадывается, считая членство в партии совместимым с увлечением модной философской доктриной. Свой основной философский труд, «Материализм и эмпириокритицизм», основатель большевизма посвятил защите материализма и атеизма от посягательств тех, кого он презрительно именовал «дипломированными лакеями поповщины». Особенно досталось увлекшимся «богостроительством» — т. е. сближением марксизма и религии — товарищам по партии. Под «поповщиной» будущий вождь Октября понимал комплекс идей, связывающий христианский взгляд на мир с идеализмом (в ленинском понимании — с представлением о первичности сознания перед материей). Нельзя, многократно утверждал он, желать мировой революции и быть не только религиозным человеком, но и идеалистом. Впоследствии, в советский период, это мнение вождя получило название «принципа партийности» в философии.
Тупики, в которые предстояло упереться ленинизму, во многом были предопределены активным, воинствующим атеизмом. Только материалист
может по-настоящему изменить мир, ибо, по Ленину, только он знает, что никакого потустороннего мира не существует и все будет решаться на этой земле. Априорная уверенность в благотворности подобных изменений предопределила и невиданную радикальность примененных для их достижения средств, и огромное число жертв революционного эксперимента.
После революции Ленин требовал воспитывать молодежь в духе коммунистической морали. Но что это была за мораль?
«В каком смысле, — писал он, — мы отрицаем мораль, отрицаем нравственность?
В том смысле, в каком проповедовала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога. Мы на этот счет, конечно, говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия...
Мы говорим, что наша нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата» [15, 18]. И чтобы ни у кого не оставалось сомнений, вождь резюмирует: нравственно исключительно то, что способствует разрушению старого порядка и построению нового, коммунистического.
За пределами христианского теизма никакой религии, полагал основатель большевизма, нет и быть не может. Со всеми попытками соединить коммунизм с религией Ленин, вспоминает Надежда Крупская, «боролся со всей энергией... он считал крайне вредными разговоры на тему, что “социализм — это тоже религия”» [15, 57].
Бога Ленин определял как комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека природой и классовым гнетом, поэтому вполне логично, что после революции борьба с религией была поставлена в один ряд с борьбой с неграмотностью и нищетой.
Ленинские заветы и после его смерти неуклонно выполнялись. Какие только атеистические издания не выходили в СССР в 1920-е годы: «Революция и церковь», «Безбожник», «Антирелигиозник», «Безбожник у станка», «Деревенский безбожник», «Юные безбожники»! В 1932 году в СССР издавалось 10 газет антирелигиозного содержания и 23 антирелигиозных журнала, функционировали Союз воинствующих безбожников и Государственное антирелигиозное издательство.
Не менее убежденным атеистом был и Лев Троцкий. Он отрицал не только монополию религии на осмысление «высшей коллизии» (борьбы героя и рока, соотношения греха и искупления), но и ее адекватность задачам революционной эпохи,, времени, когда человек освобождается от мистического и религиозного тумана и перестраивает себя и общество по собственному плану [23, 288]. В антропоцентризме, в культе человека он шел дальше Ленина. «Социалистический человек, — читаем в книге “Литература и революция”, — хочет и будет командовать природой во всем объеме... Он укажет, где быть горам, а где расступиться» [23, 297]. Основатель Красной армии не сомневался: искусство нового общества возродит трагедию, но, «конечно, без бога. Новое искусство будет безбожным искусством» [23, 291].