Глава Союза воинствующих безбожников старый большевик Емельян Ярославский написал «Библию для верующих и неверующих». В ней он среди прочего издевается над библейской идеей грехопадения. Если женщина рожает в муках, это происходит от несовершенства устройства ее тела, а не от древнего проклятия. «Но оказывается, что вовсе не обязательно, чтобы женщины в муках рожали детей. Успехи науки сделали возможными массовые обезболивания родов в Стране Советов. Советские ученые отменили старое “проклятие божье”» [27, 63]. То же относится и к необходимости добывать хлеб в поте лица своего. И это божье проклятие утратило свою силу после революции. «В СССР нет безработицы, нищеты и страданий масс. Труд, который, по Библии, проклят был богом, труд в нашей стране является делом чести и славы» [27, 64].
Старый большевик прав, но он забыл добавить: надпись «Труд есть дело чести, доблести и геройства» украшала не только порталы правительственных зданий, но и ворота сталинских концлагерей.
Атеизм большевиков сразу принял конкретные формы. Через несколько месяцев после взятия власти (в феврале 1918 года) Ленин набросал план «монументальной пропаганды». Он приказал наркому просвещения Луначарскому «в разных видных местах, на подходящих стенах или специальных сооружениях, разбросать краткие, но выразительные надписи, содержащие наиболее длительные, коренные принципы и лозунги марксизма, также, может быть, крепко сколоченные формулы, дающие оценку тому или другому великому историческому событию... Еще важнее надписей я считаю памятники: бюсты или целые фигуры, межет быть, барельефы, группы» [20, 9]. Открытие каждого памятника должно было, по мысли вождя, стать «актом пропаганды и маленьким праздником». В декрете новой власти «О памятниках республики» (14 апреля 1918 года) предусматривался снос памятников царям и их слугам, а также переименование названных в честь угнетателей городов и улиц. Зная страстный атеизм большевиков, нетрудно догадаться, что монументальная пропаганда скоро приняла антирелигиозный характер: снос церквей, их превращение в светские учреждения, в амбары, склады и т. д. с краткими перерывами будут продолжаться на протяжении всего советского периода. Советская власть, осажденная врагами со всех сторон, торжественно отпраздновала свою первую годовщину. Улицы Москвы и Петрограда покрылись гирляндами зелени, красными звездами и плакатами, гербами Советской республики, портретами вождей и основателей марксизма. Всюду можно было видеть аршинные лозунги «Мир хижинам — война дворцам»,
«Пролетарию нечего терять, кроме цепей», «Война и смерть классовым врагам пролетариата» и т. д. Не осталась, конечно, без внимания и религиозная тема: Исаакиевскую площадь в Петрограде украшали панно, на одном из которых священник на фоне церкви говорил нищему: «Умирать пора», а на другом священник удалялся под руку с офицером на фоне портрета императора (к тому времени расстрелянного). Автоповозка с карнавальной фигурой священника, которую напоследок сжигали, стала неотъемлемой частью советского праздника.
В 1929 году карнавальное шествие на Красной площади и на Тверской улице (темы праздников, естественно, выбирались и утверждались партийным руководством) называлось «Похороны религиозных празднеств»: по улицам Москвы трудящиеся проносили гробы с названиями основных православных праздников и фигуры попов и мулл в окружении капиталистов и слуг царизма. Первомай 1930 года также был посвящен борьбе с религией. Особенно красноречивой была декоративная установка «Религия и капитал» в ЦПКиО в Москве: между жерлами пушек, вырастающими из тучного тела капиталиста, маячила скульптура священника (идея агитки проста: капиталисты разжигают войны, а священники их оправдывают). Через год карнавальные фигуры Капиталиста и Священника в том же парке московские трудящиеся проносили вновь[1].
В 1929—1931 годах антирелигиозная пропаганда усиливается неслучайно. Начинается коллективизация, сопровождавшаяся оргией воинствующего безбожия. Письма крестьян того времени, не публиковавшиеся при советской власти, изобилуют красноречивыми подробностями борьбы с религией. «Многие русские храмы, — пишут крестьяне из Тверской области, — превратили в склады... отобрали церковную утварь, сбросили колокола... Христианство есть религия взаимной любви между людьми, искренней дружбы. Социализм же есть религия ненависти, зависти, вражды между людьми (любопытно, что крестьяне, в отличие от Ленина и Троцкого, считают социализм религией. — М. Р.)» [11, 17]. Те же темы звучат в неопубликованном письме крестьян в газету «Социалистическое земледелие»: «Большевики-атеисты обложили православные храмы непосильными налогами... отвели под театры, кинематографы, рабочие клубы,