Коммуну-общежитие, как образец идеального общества, описывает Томмазо Кампанелла (05.09.1568 — 21.05.1639) в своём знаменитом «Городе Солнца» (написан в 1602 году, первый раз издан в 1628). Общие спальни, общие столовые, общность жён и милитаризм, как смысл жизни и единственное доступное развлечение. Фра Томмазо, монах и учёный-астролог, живший на рубеже XVI–XVII веков, не знал, что такое генетика. Поэтому роль генетики в его утопии играет астрология — пары сходятся по указанию свыше, в соответствии с астрологическим прогнозом.
Коммуной-общежитием была знаменитая Онайда — религиозная коммуна, основанная Джоном Хамфри Нойэсом (03.09.1811 — 13.04.1886) в одноимённом местечке штата Нью-Йорк, в 1848 году, за тринадцать лет до начала войны Севера и Юга. Общая столовая, похожие на кельи крошечные личные спальни, которыми — как и личными вещами, время от времени полагалось меняться, общность жён — старшее поколение специально учило молодых сексу, совместное воспитание детей… Именно Джон Хамфри Нойэс, проповедник и религиозный деятель придумал термин «свободная любовь» — «free love». Интересно то, что в Онайде была строго запрещена… дружба. Как и любое иное проявление симпатии к кому-то из членов коммуны — следовало ко всем относиться одинаково.
Коммунами-общежитиями были Народные Коммуны в Китае — более жёсткий и более коммунистический аналог советских колхозов. Общности жён там не было: всё же Китай — не Америка. А вот обязательные совместные трапезы были. Первое требование бунтующих китайских крестьян к властям — даже не земля, а возможность готовить пищу и есть дома.
И, разумеется, коммуну-общежитие представлял собой знаменитый израильский кибуц. Общности жён там так же не было — но семья и личная жизнь каждого подвергалась строгому контролю со стороны кибуцного общества:
«Один из старожилов кибуца Гиват-Бреннер вспоминает, что, если два члена общины занимались любовью, ожидалось, что они публично поделятся опытом с остальными. В первые годы существования кибуцев считалось неприличным, если в общественной столовой муж и жена сидели рядом.
Воплощение идеи равенства доходило, например, до того, что в Гиват-Бреннер в 1930-х годах ополчились на одного члена, у которого в городе был родственник-дантист, вылечивший ему зубы: требовали равного доступа к услугам стоматолога. Меир вспоминает, что кибуцная дисциплина не разрешала брать что-нибудь одному, не делясь со всеми, и нельзя было приготовить себе питье, когда изнуряла жара, или вскипятить чаю, когда холодно, а о том, чтобы заварить чай в своей комнате, речь вообще не шла».
«Стучать друг на друга — обычное дело, увидел у соседа запрещенный чайник или лишние штаны — пошел в секретариат и донес не расплескав, так, из чистого энтузиазма. Общество закрытое, постоянно внутри происходят всевозможные ссоры. Как всегда, одни равны, другие равнее».
Словом, по-настоящему следовало бы задаться вопросом: не почему коммунизм так упорно «не получается», несмотря на снова и снова предпринимаемые попытки, а как неглупые, в общем-то, люди вообще могут мечтать о чём-то подобном? Тратить своё время и силы — и не забудем о том, что многие коммунисты за свои убеждения заплатили жизнью.
Не будем долго держать читателя в неведении — на самом деле всё очень и очень просто. Именно так мог бы жить ребёнок лет восьми-двенадцати (то есть, в то время, когда он достаточно взрослый, чтобы осознать себя и своё место в этом мире, но ещё слишком мал для того, чтобы самостоятельно заботиться о себе) в некой большой идеальной семье.
Судите сами:
1) В семье — всё общее: дом со всеми комнатами, мебелью и предметами обихода, одеждой и обувью, переходящей от старших детей к младшим, книгами и игрушками… Разумеется, и дома есть территории, запретные для ребёнка — чердак, подвал, кладовка, папин кабинет. Но так же и при коммунизме технические помещения будут закрыты для любопытных праздношатающихся граждан;
2) В семье каждого обеспечивают по потребности, вне зависимости от того, приносит ли он какую-либо пользу. Причём больше благ достаётся тому, чей вклад в общее дело минимален — самому ребёнку, его младшим братьям-сёстрам или пожилым, уже не способным трудиться бабушкам и дедушкам;
3) В семье каждый трудится бесплатно, в зависимости от способностей — как взрослые, зарабатывающие деньги, так и дети, учащиеся в школе и делающие мелкую работу по дому. В прежние времена сын крестьянина или ремесленника восьми-двенадцати лет уже принимал небольшое участие в семейном деле. Для познающего мир ребёнка, которому интересно решительно всё, для которого всё происходит впервые и вновь, возможность поработать наравне с взрослыми, принося пользу, и в самом деле оказывается естественной потребностью;