— Я ухожу сегодня вечером в Общество фланелевых набрюшников для престарелых паралитиков.
Она отправлялась из дома около восьми, заходила в Общество, сейчас же выходила оттуда, пробегала несколько улиц и, очутившись в каком-нибудь пустынном переулке, в темном уголке, без фонаря, снимала шляпку, надевала вместо нее чепчик горничной, который она прятала под тальмой, развертывала белый передник, принесенный вместе с чепчиком, подвязывала его и, завернув в салфетку шляпу и сброшенную с плеч тальму, семенила дальше, осмелев, покачивая бедрами, точно разбитная горничная, посланная с поручением; иногда она даже бежала, словно ей было очень к спеху.
Кто же узнал бы в этой тоненькой и вертлявой служанке г-жу Амандон, супругу председателя суда?
Дойдя до «Золотого коня», она поднималась в свою комнату, от которой у нее был ключ, и толстяк-хозяин за конторкой, видя, как она проходит, бормотал:
— Вон мамзель Кларисса идет на свидание.
Он наверняка кой о чем догадывался, толстый плут, но не старался выведать побольше и, конечно, был поражен, узнав, что его клиентка — сама г-жа Амандон, или, как ее звали в Пертюи-ле-Лонг, мадам Маргерит.
Вот каким образом произошло это ужасное открытие.
Никогда мадмуазель Кларисса не приходила в гостиницу два вечера подряд, никогда, — она была очень умна и осторожна. И дядюшка Труво отлично это знал, ибо за восемь лет ни разу не заметил, чтобы она появлялась на другой день после свидания. В те дни, когда у него было полно народу, он частенько даже сдавал на одну ночь ее комнату.
И вот прошлым летом председатель суда г-н Амандон уехал на неделю. Стоял июль; г-жу Амандон томили страсти, и так как она не рисковала попасться, то во вторник, прощаясь с любовником, красавцем-майором Варанжелем, спросила его, не хочет ли он снова увидеться с нею завтра; и он ответил:
— Ну, конечно!
Итак, они условились, что встретятся в среду, в обычное время. Она сказала ему шепотом:
— Если ты придешь первым, мой любимый, дожидайся меня в постели.
Они обнялись и расстались.
На другой день, около десяти утра, когда дядюшка Труво читал Вестник Пертюи, местный республиканский орган, он из-за конторки крикнул жене, которая ощипывала курицу на дворе:
— А в нашем округе холера! Один вчера умер в Вовиньи!
Затем он перестал думать об этом, его гостиница была битком набита, дела шли отлично.
Около полудня явился еще один путешественник, он пришел пешком, — что-то вроде туриста, — и, проглотив предварительно две рюмки абсента, заказал сытный завтрак. А так как стояла страшная жара, то он влил в себя еще литр вина и по крайней мере два литра воды!
Кроме того, он выпил кофе с рюмочкой ликера, вернее, с тремя рюмочками. Почувствовав в теле некоторую тяжесть, он попросил отвести ему комнату, чтобы соснуть часик или два. Ни одного свободного номера не было, и хозяин, посоветовавшись с женой, решил пустить его в комнату мадмуазель Клариссы.
Турист вошел в нее и, так как он все не выходил оттуда, хозяин около пяти часов решил разбудить гостя.
Вот так история! Турист оказался мертвым!
Дядюшка Труво спустился вниз к жене:
— Знаешь, этот тип, которого я поместил в комнате номер одиннадцать, кажется, помер.
Она всплеснула руками:
— Да что ты! Господи боже! Неужели холера?
Дядюшка Труво покачал головой:
— Я думаю, скорее мозговая зараза, — он почернел, как осадок вина.
Но хозяйка растерянно повторяла:
— Только никому не говори, никому не говори, а то подумают — холера. Пойди заяви в полицию, да не болтай. Пусть его унесут ночью, чтобы никто не видел. А там — видом не видали, слыхом не слыхали, и след заметен.
Муж пробормотал:
— Мамзель Кларисса была вчера, значит, нынче вечером комната свободна.
И он отправился за врачом, который констатировал смерть от кровоизлияния в мозг после слишком обильного завтрака. Затем уговорились с полицейским комиссаром, что тело вынесут около полуночи, — таким образом, обитатели гостиницы ничего не заподозрят.
Едва пробило девять, как г-жа Амандон неслышно взбежала по лестнице «Золотого коня», и на этот раз ее никто не заметил. Дойдя до своей комнаты, она отперла дверь, вошла. На камине горела свеча. Г-жа Амандон повернулась к кровати. Майор уже лежал в постели, но он задернул полог.
Она проговорила:
— Одну минутку, мой любимый, я сейчас иду.
И она разделась с лихорадочным нетерпением, швырнув ботинки на пол, а корсет на кресло. Затем, когда черное платье и юбки, упав, легли кольцом вокруг ее ног, она выпрямилась в своей красной шелковой рубашке, похожая на только что распустившийся цветок.
Так как майор не проронил ни слова, она спросила:
— Ты спишь, толстяк?
Он молчал, и она, засмеявшись, пробормотала:
— Скажите, пожалуйста! Спит. Вот чудак!
Не снимая черных шелковых ажурных чулок, г-жа Амандон подбежала к постели, живо скользнула в нее и, желая сразу разбудить любовника, жадно обвила руками и жадно поцеловала ледяной труп путешественника.
Один миг она лежала неподвижно, ничего не понимая от страха. Но холод этой безжизненной плоти пробудил в ее теле чудовищный и слепой ужас раньше, чем она была в состоянии что-либо сообразить.
Одним прыжком она выскочила из постели, содрогаясь с головы до ног, бросилась к камину, схватила свечу, вернулась и взглянула! И увидела страшное, не знакомое ей лицо, почерневшее и опухшее; глаза были закрыты, а челюсти сведены отвратительной гримасой.
Она испустила вопль, пронзительный, несмолкающий крик, как кричат женщины, обезумев от ужаса, уронила подсвечник, распахнула дверь и побежала полунагая по коридору, оглашая его страшным воем.
Из комнаты № 4 выскочил коммивояжер в носках и заключил ее в свои объятия.
Он спросил растерянно:
— Что случилось, моя прелесть?
Она забормотала в отчаянии:
— Там... там... там... убили кого-то... в моей... в моей комнате...
Появились и другие постояльцы. Прибежал сам хозяин.
И вдруг в конце коридора показалась статная фигура майора.
Увидев его, она кинулась к нему с криком.
— Спасите, спасите меня, Гонтран... Кого-то убили в нашей комнате.
Распутать все это было трудно. Однако дядюшка Труво рассказал всю правду и попросил, чтобы мадмуазель Клариссу немедленно отпустили, ибо он отвечает за нее головой. Но коммивояжер в носках, осмотрев труп, заявил, что здесь совершено преступление, и уговорил других путешественников не соглашаться на то, чтобы мадмуазель Клариссе и ее любовнику позволили уйти.
Им пришлось дождаться прихода полицейского комиссара, он вернул им свободу, но тайны не сохранил.
В следующем же месяце председателя суда г-на Амандона перевели с повышением в другой город.