— Себастьян, мне надо идти, — мне было больно из-за того, что я не отвечала его чувствам открыто. Я люблю его, но не могу признаться. Я замешкалась, взяла сумку, чтобы уйти, но он остановил меня.
— Иди, но запомни, отныне ты моя, мы вместе, я никогда никому тебя не отдам, чтобы от меня избавиться тебе придется убить меня и да, еще, не скрывай наши отношения. Мне плевать кто их примет, а кто нет. Ты моя! И я не хочу претворяться твоим братом. В каких мы отношениях? В самых настоящих, страстных и любящих! Ты будишь моей женой и точка! Да у тебя не будет стабильной и спокойной жизни со мной, но я буду любить тебя до самой смерти и сделаю тебя и наших детей самыми счастливыми. Мила обычная жизнь домохозяйки все ровно не для тебя, мы не из того общества, не из того “теста”. Может мы даже хуже нормальных и обычных людей, но мы не такие, как они. Даже если ты была обычной школьницей из Бруклина, и я каким-то образом тебя бы встретил, я бы все ровно влюбился в тебя и исход был один и тот же. Проблемы были одни и те же. Твои родители сказали бы “Держись по дальше от этого злодея он совратит тебя и погубит!” — его слова даже позабавили меня и дали надежду. Он почти сделал мне предложение, и моя душа расцвела. Его слова заставили меня любить его еще сильнее.
— А знаешь что? Я не уйду никуда. Твой доктор говорил маме, что тебя выпишут сегодня, я останусь с тобой, — сказала я и бросила сумку обратно в кресло. Глаза Себастьяна заблестели. Он чуть привстал с лежачего положения, взял моя руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Я так любила этот его жест, он сводил с ума. В этот миг в палату пришел доктор.
— Добрый день юная леди. Себастьян, это хорошо, что тебе есть с кем проводить счастливые моменты, — сказал он и с теплотой посмотрел на меня, — я повторяю, тебе нужно исключить стресс, а иначе…
— Доктор, вы не знакомы с моей жизнью, скорее сам Стресс заболеет из-за того, что его испытываю я. Моя жизнь сильно отличается от жизни других, нормальных людей, — в голосе Себастьяна была некая самокритика и печаль.
— Я знаю больше, чем ты можешь себе представить, — сказал доктор и добавил, — оденься сынок, я буду ждать тебя в своем кабинете. Я выписываю тебя.
От лица Себастьяна
Слова доктора дали мне повода для раздумий. Знает больше, чем я могу представить? Что это значило, я пока понять не мог. Мила обрадовалась и позвонила Дакоте, сообщив, что меня выписывают, она еще и сказала, что остается со мной в ближайшие несколько часов. Я, в это время, скрылся за ширмой, чтобы сменить одежду, как услышал знакомы голос в палате:
— Привет, Принцесса. Где твой хозяин или рыцарь, я пока не определился?!
— Том, мне твой стиль речи не особо понятен, но могу предположить, что ты ищешь Себастьяна, он за ширмой, одевается. — Мне нравилось, когда моя кошечка показывала клики, там, где их нужно было показывать.
— Привет, Себа! А когда ты начал скрывать свое тело от сес… — он хотел сказать “сестры”, но взял паузу, — … — от Милы. — В это время я застегнул последние пуговицы рубашки и вышел к ним.
— Во первых, она не Мила, а Ка-милла.
— О, так называешь ее только ты?! Все понял, — Том нарывался на новенький фингал под глазом.
— Милая, жди меня в кофейне, — Мила поняла, что ей не следует участвовать в наших “терках” и спокойно ушла.
— Ого, нечего себе дрессировка?! Ты уже успел довести ее до орг… — я не дал ему сказать не слово больше. Мои пальцы впились в его горло, и я стал наблюдать, как он задыхается и хрипит.
— Хррр….т…ты…чего?!
— Твари, вы все сделали из меня маньяка. Я не позволю такое неуважительное отношение к своей будущей жене! Ты понял меня?
— Т….к…. так это правда? — он еле бормотал.
— Чистейшая! Ты что-то имеешь против? Или Кетрин тебя уже не удовлетворяет? Решил глазеть на достойных девушек? Кто ты? Кто она? Не высоко ли ты взлетел, на чужих крыльях, шакал?! — я уже кричал.
— Отпусти, поговорим. — Я резко толкнул его, он еле удержал равновесие.
— Такой ты друг? — но мне было не особо больно, я всегда знал его сущность.
— Откуда ты знаешь про…
— Про то, что Кетрин единственная, кто тебе дает? Про то, что ты как проститутка спишь с ней для, того, чтобы не платить за лечение отца? Я знаю все, Том!
— Ну уж прости, мне миллионы с небес не упали. Мне нечем платить за лечение.
— Мне тоже они не с небес упали. Я корчился с пятнадцати лет. Я стыдился просить что-то у Ричарда, я уважал его и боялся! Ты рос более спокойнее и счастливее, чем я. А за твоего отца я бы с удовольствием заплатил, но нет, ты же не обратился к другу, тебе же легче телом и репутацией торговать?!
— Себа, ты не все знаешь.
— Ты не покинешь эту палату, пока не расскажешь мне все.
— Прости за мое поведение, я… когда Кет сказала, что вы с Камиллой вместе… я, я заревновал. Вспомнил вас тогда в отеле. Я чувствовал себя обманутым идиотом.
— Таааак?! Дальше? — я пытался сдерживать себя, но моя кровь кипела. Теперь ревновал я и хотел придушить его.
— Она попросила мне об одолжении…
— О кaком одолжении?
— Скорее это не была просьбой, а… Себа, она угрожает, что медсестра навредит папе.
— Том, ты знаешь, у меня есть и возможность и желание, помочь твоему отцу и я сделаю это. Один лишь звонок и его переведут в самый охраняемый, безопасный и лучший медицинский центр.
— Себа, Кетрин требовала, чтобы в день рождение Камиллы, на вечеринке, я подошел к ней, закатил скандал, мол она со мною тоже, и я зол на ее помолвку, что она беременна от меня и так далее, чтобы люди подумали, что она не достойна быть невестой Стакеров. Я должен был опозорить ее перед всеми, закатить скандал, чтобы прессе было что написать, а Чарльз чистым путем избавился бы от женитьбы. Она сказала, что и Камилла не будет против избавиться от Чарльза. Потом я должен был влить в ее бокал снотворного и…
— И что, ублюдок?! — я удивлялся собственному контролю.
— И переспать с ней. Насиловать…, — Том заплакал. Моя кровь застыла в венах. Я даже не смог представить эту картину, мой мозг отказался выдавать мне картинки. Я потерял рассудок.
— Себа, умоляю, прости меня, хотя я никогда бы этого не сделал, поэтому я сейчас рассказываю это все. Ты можешь быть уверен, умоляю…, — Том упал на колени у моих ног, стал плакать и умолять. Если бы он вел себя по мужски, я бы решил дела с ним по мужски. Но так, как он вел себя как девчонка, я лишь дал ему пощечину, и с презрением сказал:
— Вставай и проваливай. Жди моих инструкций. А на счет отца не беспокойся, я займусь этим сегодня же, но знай, я просто уважаю его, ради тебя я бы и пальцем не провернул.
Я вышел из палаты, оставив Тома на полу. Он был не плохим, но одна черта мешала ему быть настоящим мужчиной — он был тряпкой. У него не было не собственного стержня, ни ума, ни дастойнства. Только от одной мысли, что моей Миле могли навредить, я готов был сжигать города и убивать людей. Это не любовь, а безумство. Ради нее я готов был на все самое ужасное в этом мире, и даже не моргнул бы глазом. Я уже мысленно убивал Стакеров, и думал куда деть их туловища. В этих мыслях я зашел в кабинет моего доктора.
— Присаживайся, сынок.
— Доктор, я… у меня просьба. Вы можете прописать мне лечение, я выпью таблетки в домашних условиях и буду благодарен вам. У меня нет времени на лечение в клинике и на всякие анализы…
— Нет, Себастьян, ты не понимаешь, — перебил он, — ты не болен. Морфос не диагноз, это вид депрессии. Он наследственный из-за иных признаков. Тебе наследственно пришла дисфункция на алкоголь. Ты не пьянеешь и тоже любишь виски.
— Тоже? Доктор, что вы пытаетесь намекнуть все время?
— Терпения, Себастьян, когда Ричи привел тебя, я не догадался, кто ты.
— Что это значит? — я чувствовал легкий холодок. Все эти скрытности и нечаянные знакомые высмеивали меня с каждым днем все больше и больше.
— Себастьян, я не закончил, про твою болезнь. Ты никогда не опьянеешь, смирись с этим.
— Но так-то это удобно. Я много пью и не плохо, что он не действует…
— Да, но на твой организм так же не действуют лекарства, наркоз, и мозг твой никогда не отдохнет. Иными словами: ты перед опасностью. Если тебе понадобится операция, когда-нибудь, ты можешь ее не пережить, а твой мозг в любой момент может дать сбой. Люди пьют, чтобы развлечься, а твой мозг лишен этой возможности.