— Вы знаете, что это за карты? — спросил Брайан.
— Похожи на колоду таро… но не совсем.
— Правильно. Это Марсельское таро.
— О! — воскликнул удивленный Фрэнсис. — Кажется, это особые карты, специально для гадания?
Брайан улыбнулся.
— Да, даже сегодня использование таро в Европе — предмет больших споров. Французы считают, что художник Жакмен Грингонье… но не думаю, что вас это заинтересует. О! Я вижу, вы смотрите на скелет с косой.
Фрэнсис тревожно поднял взгляд.
— Эта карта символизирует смерть, не так ли?
— Не обязательно. Это зависит от соседних карт.
Последнее замечание едва ли успокоило Фрэнсиса, который, по просьбе Брайана, перетасовал карты и разложил их на три стопки. Брайан взял по верхней карте из каждой стопки и перевернул их лицевой стороной вверх. После минутного размышления он уставился на бокал с водой. Операция повторилась трижды. Затем последовала продолжительная тишина, которая показалась Фрэнсису бесконечной.
— Итак? — спросил он наконец.
Брайан посмотрел на него непроницаемым взглядом.
— Так, — объявил он, — нет ни тени сомнения. Я говорил раньше, что из-за вашего скептицизма результат не гарантирован, но… карты говорят предельно ясно. Как вы, несомненно, заметили, мы часто открывали те же самые карты… четверка жезлов, король динариев и восьмерка мечей, за которыми идет смерть…
— Да, — сказал Фрэнсис дрожащим голосом, — я ее заметил. Только, пожалуйста, не говорите мне, что…
Прежде, чем ответить, Брайан задумчиво посмотрел на бокал с водой:
— В восьмерке мечи не подняты, таким образом нет причин бояться худшего… Но остерегайтесь чего-то вроде падения. Однако есть и хорошие новости… Фрэнсис, вы ставите на лошадей, не так ли?
— Иногда, но без больших успехов, должен сказать. Именно поэтому я делаю лишь маленькие ставки.
Брайан широко улыбнулся.
— На вашем месте, в следующий раз я был бы посмелее: король динариев рядом с восьмеркой жезлов указывает на большой выигрыш!
Без четверти двенадцать Патрик Нолан с газетой в руке открыл дверь одного из пабов на Риджент-стрит. Он направился прямо к одному из немногих свободных мест и уже собрался заказать напиток, когда услышал собственное имя:
— Патрик!
Он оглянулся и увидел, как кто-то пробирается к нему, кто-то, кого он не видел в течение долгого времени и совсем не хотел видеть сейчас. Он изобразил радость, которую не чувствовал, и ответил:
— Привет, Фрэнсис.
Они не бросились друг другу в объятия, но были близки к этому. В дни, когда Хилтоны проводили отпуск в Пэдстоу, Фрэнсис и Патрик прекрасно ладили и стали близкими друзьями.
Синий Тростник испытывал неловкость и стыд, кровь прилила к щекам. Часто в его мечтах (и наяву, если на то пошло) Фрэнсис стоял между ним и Белой Камелией. Фрэнсис со своими голубыми глазами и обворожительной улыбкой…
— Приятно видеть тебя снова, Патрик, — сказал тот, ставя на прилавок два пива.
Синий Тростник заказал по второй порции, проклиная себя за то, что стал лицемером и предателем, и предложил тост:
— Ну, за…
Имя, которое всегда было у него на уме, словно приклеилось к губам.
— За Паулу! — радостно воскликнул Фрэнсис, поднимая стакан.
Мужчины пили, каждый с широкой улыбкой на устах, хотя в искренность Патрика верилось с трудом.
Фрэнсис, который осушил стакан одним залпом, признался:
— Я обязан тебе всем. Я обязан тебе… Паулой.
— Не понимаю, за что меня благодарить, — возразил Патрик, начиная задыхаться.
— Паула сказала мне о роли, которую ты сыграл в нашем браке. Она призналась, что не решилась бы. Без твоего совета…
— Все, что я сделал, это…
— Независимо от того, что это было, я не забуду, что именно тебе обязан своим счастьем!
Словно получив удар, Патрик ничего не сказал и зажег сигарету.
— Прошло два года, как мы женаты, — продолжал Фрэнсис, — и два года, с тех пор как мы виделись с тобой в последний раз, Патрик. Ты должен был связаться с нами, Паула была бы так рада… Надеюсь, ее родители дали тебе наш новый адрес?