Через год, то есть в этом году, наш ясновидец, предсказав любовь и смерть, обращает свой талант на деньги. Повезло брату Сары, который, следуя его совету, делает крупную ставку на лошадь и выигрывает. Это происходит в начале сентября. Но наш пророк предсказал еще и некий инцидент, возможно падение, и так же верно, как ночь сменяет день, брат Сары действительно падает в обморок, причем как раз у известного кабинета точно так же, как его сестра годом раньше. Ковер вновь мокрый в том же самом месте, и, само собой разумеется, парень ничего не помнит. И, очевидно, в комнате никого не было. Сара, которая тем временем оказалась помолвленной с доктором Мидоусом, получает новое предупреждение от Брайана: «несчастье, действительно большое несчастье». И то, что неизбежно должно случиться, происходит: она падает в обморок в дверном проеме, в том же самом месте, с тем же самым испуганным взглядом в направлении ковра, как в предыдущем году. И на сей раз умирает. От сердечного приступа. Ковер, само собой разумеется, влажный. Стоит отметить, однако, что между временем, когда горничная видит ее падение, и временем, когда она возвращается с Мостином, проходит добрых пять минут. Поэтому, если бы в комнате кто-то был, у него хватило бы времени убежать. Это — просто на заметку, поскольку трудно предположить, что простой вид кого-то мог убить человека на месте.
Проблему нельзя сформулировать яснее: с одной стороны, жертвы, которым становится плохо всегда на одном и том же месте, и следы воды около камина; с другой стороны, ясновидец, который предсказывает будущее и, в частности, эти несчастья.
Инспектор Хёрст удовлетворенно кивнул, довольный своим резюме. Его радость абсолютно контрастировала с выражением лица суперинтенданта, который мрачно вытирал пот со лба.
— Замечательно! — воскликнул доктор Твист. — Просто замечательно! Какая краткость, какая беспристрастность! Вы отнеслись ко всем фактам с редкой объективностью, Арчибальд. — Хёрст, сияющий от удовольствия, небрежно отмахнулся. — Но даже в этом случае, друг мой, — ласково продолжал криминолог, — не могу сдержать удивления: разве то, что вы перечислили, не заставило бы лучших следователей потерять голову?
Выражение лица инспектора изменилось, когда он начал понимать, насколько невероятным должен был звучать его отчет, напоминая скорее жуткую фантастическую сказку, чем дело, с которым обычно приходилось сталкиваться. Он мрачно посмотрел на друга, которого подозревал в специальном подчеркивании противоречий в рассказе, но не увидел ничего подозрительного за стеклами пенсне. Хёрст глубоко вздохнул:
— В какой-то степени я рад, что наш ясновидец пропал. Кто знает, о какой новой катастрофе он мог бы объявить? У нас уже и так всего полно.
(К счастью для себя, Арчибальд Хёрст не обладал даром предвидения, поскольку все, что произошло до этого, бледнеет по сравнению с тем, что должно было произойти дальше.) Он повернулся к суперинтенданту:
— Мы говорили о многом, Редферн, но вы еще не сообщили нам главного.
Его коллега выглядел ошеломленным.
— Да-да, — продолжал Хёрст с хитрой улыбкой. — Кто наследник? Полагаю, вы это уже выяснили?
Редферн откашлялся:
— Э-э, да. Вчера вечером я виделся с Питером Хиггинсом, поверенным Торнов. И должен признать, что сказанное им довольно любопытно, но не слишком нас продвигает… Позвольте объяснить. Первая странность состоит в том, что Сара приходила к нему несколько дней назад, чтобы составить завещание… словно у нее было предчувствие. Хиггинсу, удивленному неожиданным визитом, показалось, что она выглядит измученной и нервной. Он еще больше удивился, когда она попросила, чтобы он сохранил ее визит в тайне, на что он ответил, что профессиональный этикет не позволил бы ему поступить иначе. Согласно пунктам завещания, половина ее состояния отходит ее ближайшим родственникам — в данном случае, ее родителям и брату, а вторая половина — ее деверю, Брайану Торну.
— И ничего жениху? — удивился Хёрст.
— Ничего. Само собой разумеется, это заинтриговало Хиггинса, который знал о ее планах сочетаться браком с молодым доктором. После хождений вокруг да около ему удалось выяснить у нее причину ее великодушия к Брайану. Звучит это примерно так: «Вполне естественно, чтобы в случае, если со мной чего-нибудь произойдет, значительная часть состояния моего покойного мужа отошла его семье. Брайан — единственный живой потомок Торнов. При этом он сможет сохранить и поддерживать поместье». Она настояла на этом, и завещание было подготовлено и подписано.