— То есть, грубо говоря, вы думаете, что между ними что-то есть?
— Ну, клясться не стану. Но это не самое плохое. Когда Нолан приезжал в воскресенье, он был увлечен делом, как любой обладающий чувством собственного достоинства детектив (каковым он, между прочим, является): глаза горят от волнения и желания добиться результата. А вы видели его сегодня вечером? Он сидел в своем кресле, едва выдавливая из себя слово, словно спящая кошка. Как вы объясняете такое полное изменение отношения к делу, которое становится сложнее и сложнее? Должно быть, между воскресеньем и сегодняшним днем он что-то узнал. Не спрашивайте меня, что, я не знаю. Что-то, о чем не хочет говорить. Это беспокоит меня, Хёрст, и гораздо сильнее, чем вы могли бы подумать.
А теперь давайте поговорим о мисс Блант, которую я, между прочим, нахожу очаровательной. Увы! У меня такое чувство, что она также что-то скрывает. Вы заметили, как быстро она избавилась от матери и дедушки? И та история о тачке, которую передвинули с места на место, меня тоже не убедила. Это настолько бессмысленно, что должно иметь объяснение…
— Твист, я начинаю беспокоиться именно о вас.
Выдающийся детектив проигнорировал эти слова. Идя большими шагами по сонной улице, он продолжал:
— Да, наша очаровательная хозяйка что-то скрывает. Вы заметили, как она подпрыгивала от малейшего шума и все время посматривала на дверь?
— Она тоже боится?
— Нет, это не то. По крайней мере, не совсем. Она беспокоилась и постоянно была начеку, словно чего-то ждала. Это не одно и то же.
Хёрст громко откашлялся, пытаясь держать под контролем подымающееся раздражение.
— Год назад, — продолжал Твист, — вы пришли ко мне поговорить о смерти Торна. Мы подробно обсудили ночь трагедии. Помню, я привлек ваше внимание к специфическим перемещениям некоторых участников.
— Правильно, но, конечно же, не говоря мне, кто или что. Как обычно, вы видите все, а я не вижу ничего. Именно поэтому я продолжаю повторять: «Видеть иль не видеть — вот в чем вопрос!»
— Что вы говорите, старина, что, черт возьми, вы говорите?!
— Не глядите на меня как на идиота. Надеюсь, вы понимаете, я прекрасно знаю, что специально неверно процитировал Шекспира… Что с вами?
Твист остановился и уставился в небо с восторженной улыбкой. Тщательно выговаривая каждый слог, он повторял:
— Видеть иль не видеть — вот в чем вопрос! Видеть иль не видеть — вот в чем вопрос… — Повернувшись к Хёрсту, он сказал: — Арчибальд, это факт, что без вас я был бы незначительнейшим из детективов. Видеть иль не видеть, разве вы не понимаете? Когда Сара Торн открыла дверь…
— Что она увидела?
— Она не увидела вообще ничего. И именно поэтому она упала в обморок: потому что она не увидела вообще ничего!
22
Хёрст не заснул до трех ночи, и даже во сне его все еще преследовали слова Твиста. На следующий день, в четверг, они оба поехали в Лондон, но вернулись в Хаттон в пятницу на похороны Сары.
В четыре часа дня служители опустили гроб с покойной по каменным ступеням часовни в семейный склеп Торнов. День простоял, хотя небо было пасмурным и постоянно грозило дождем, но в самой часовне было холодно и сыро. Мрачный Фрэнсис обнимал плачущую Паулу. Патрик и Бесси в почтительном молчании шли позади них, и молодой детектив скрытно бросал взгляды вокруг. Майк Мидоус в безупречном темном костюме выглядел измученным. Когда могильщики ушли, миссис Дороти Хилтон разразилась бесконтрольными рыданиями, а муж пытался ее утешить. Доктор Твист и инспектор Хёрст стояли на некотором расстоянии около двери часовни. Когда плита вернулась на место, полицейский прошептал в уху другу:
— Так как убийца всегда посещает похороны жертвы, я начинаю сомневаться, что это было убийством. По-моему, или виновен Брайан, или никто.
Твист не отвечал. Глаза за стеклами пенсне неотрывно следили за Патриком Ноланом.
Вскоре после этого все присутствующие собрались в салоне Хаттон-Мэнор кроме Патрика, который порвал брюки о кустарник и вернулся к Блантам, чтобы переодеться.