Она бережно перевязала все раны, удивляясь, как легко удалось остановить кровотечение, и что он все ещё в сознании. Нечеловеческая сущность.
Раненый с тревогой взглянул на неё, боясь, что она выдаст его. Хотя и знал, что не сделает этого. Боялся испугать её, но она не убегала и не морщилась от отвращения. Боялся нарушить созданное между ними расстояние, но уже сделал это. И зачем он пришёл? Зачем заглядывал ей в окно каждую ночь? Зачем не оставил в покое после спасения? Ноги сами привели его сюда. Отравленный дротик лишил сил, но подсознание вело измучившееся тело. И вот он здесь.
Раненый слабо улыбнулся, получил улыбку в ответ. Поднялся, опираясь о стенку кровати рукой, и исчез. Не сказав ни слова. Оставляя её в глухом одиночестве.
***
Она подскочила с места, когда высокая фигура появилась в её окне, и с шумом выдохнула. Облегчение. Оно принесло расслабление и тяжестью легло на сердце. Если он здесь, значит все хорошо. Значит живой, значит её сон не закончен.
Тяжёлая голова безвольно опускается вниз, не слушается, и волосы беспорядочным потоком прячут её лицо. Ладони сжаты в кулаки, мышцы всего тела напряжены. Она со всей силы пытается сдержать всё в себе, но чем больше пытается, тем сильнее бьет истерика. И вырывается наружу нескончаемым потоком слёз. Нельзя сдержать всхлипы, нельзя восстановить сбивчивое дыхание. Нет больше сил. Сердце съедено тревогой.
Она ощутила его близкое присутствие, но даже не услышала шагов. Он подошёл почти вплотную и впервые за такое долгое время их знакомства коснулся пальцами её плеча. Она вздрогнула. Короткое прикосновение обожгло сильнее раскалённого металла, пуская по венам электрический импульс, и он отдернул руку, словно боясь касаться вновь.
Чувство отвращения к самому себе никогда не оставляло его. Кто он и кто она? Два разных полюса, две разные сущности. Им никогда не поравняться, им никогда не стоять по одну сторону. Её время — день, его — ночь. И огромная пропасть между. Его место в канализации, в самом мрачном, низком месте, куда никогда не спустится такая чистая душа, как она.
Полные слёз блестящие глаза уже смотрели в упор на него, гипнотизируя и испепеляя. Он знал, она не вымолвит и слова, но все вопросы читались в её жалобном взгляде.
Где ты был? Почему так долго? А вдруг ты умер? А вдруг пропал? Забыл?
Нет, нет, он никогда не забудет. Как можно? Никогда уже не забыть образ той, кто заставляет ломать устои и врать родным братьям. Притягивает магнитом к себе, и невозможно уже оторвать, вырвать из сердца. И что теперь делать?
В груди приятно пекло от мысли, что его ждали, что о нём переживали. Что это были слёзы радости, а не страха. Рука сама потянулась к мокрой щеке, собирая влажные дорожки, и от прикосновения холодной кожи к горячей по телу прошлась заметная дрожь.
— Боишься? — впервые заговорил он, с лёгкой усмешкой улыбаясь, но в глазах читалось другое. Страх получить утвердительное «да».
Она не сдержала улыбку, впервые за долгое время позволяя себе это. Смущение и растерянность — вот что было внутри этого огромного существа. Внутри его души. И ей больше не было страшно.
Она стала его манией, ночной тайной, которую он так бережно хранил от посторонних ушей и глаз. И не смея сократить расстояние между ними, он мог позволить себе лишь наблюдать из другого конца комнаты её пытливый взгляд на себе. Но мягкий и добрый. Нежный.
Впервые она кладёт руки ему на грудь, слегка проводя пальцами по непривычно твёрдой поверхности. Ей интересно разглядеть его получше, понять, в какой оболочке живет её родственная душа. Они научились понимать друг друга без слов.
И он вновь коснулся её пылающей щеки, и стремительный поток тепла прошёлся по всему телу от этого касания. Теперь его тайное желание воплотилось в жизнь.
Тонкие горячие ладони скользнули вверх, обхватывая зеленое лицо с обеих сторон и вызывая глупую улыбку. Длинные девичьи пальцы потянулись к повязке, но он остановил её, боясь дальнейших действий. Растерянность во взгляде вызывает искреннее удивление. Действительно, он уже нарушил множество выдуманных им же законов, так почему же испугался?
— Я никогда… никогда не…
Его смятение вызывало улыбку. Он был в два раза больше неё физически, но сейчас такой беззащитный. Уголки губ потянулись вверх, озаряя суровое лицо, и фыркнув на самого себя, он опустил голову на её руки, позволяя стянуть повязку, которая в ту же минуту полетела вниз.
Огромные трёхпалые ладони легли на тонкие девичьи, закрывая их полностью и прижимая к его лицу. Широкие ноздри с жадностью втянули аромат миндаля с горячих рук, и он прижал их к своим губам, закрывая глаза и позволяя себе наслаждаться этой запретной близостью.
Он стал для неё раненой душой, скитающейся по ночам в подворотнях, несмеющей открыть себя кому-то. Беспомощной и одинокой. Такой же, как и она. Две заблудшие души, потерянные в этом мире. Две половины от одного целого. В разном обличье и с разной судьбой. Но единые внутренне. До дрожи в руках. До замирания сердца.
Он собирает вновь выступившие слезы с её ресниц, невесомо касаясь губами. Его кожа холодная, а дыхание горячее. Странный, дикий контраст чувств наполняет слабое дрожащее тело. И ощущение давления на своих губах от чужих…
Соленые на вкус, пламенные на ощупь. Нежные, словно лепестки роз. И он боится поранить их своими грубыми губами, испещрёнными шрамами от долгих и частых боев. И он прерывается, когда чувствует, что она начинает задыхаться.
От волнения, от эмоций, от счастья. Она утопает в объятьях, стыдливо пряча лицо на его груди, и они оба боятся взглянуть в глаза друг другу. Он слегка приседает, ровняясь с ней ростом, отрывает её от пола, и ей кажется, что чувство невесомости охватило тело, и стало так легко и просто. Хотелось улететь куда-то в другое место, где не будет дня, а только ночь — их время, — и никого, кроме них двоих.
Нежные руки обхватывают его шею, и желание остановить, овладеть временем настолько велико, что хочется выть от безысходности. Она совсем легкая, словно пушинка. Словно вот-вот растворится в его руках и исчезнет. И он прижимает её сильнее, чтобы не позволить этому случиться. Сердце бешено колотится, на износ тарабаня в грудь и подстраиваясь в такт сердцу девичьему.
И не надо слов, чтобы ощутить эту близость. Близость души и тела. И не надо вопросов. Всё и так ясно. И жаль, что раньше он не нарушил негласный запрет на приближение. И хорошо, что он сделал это сейчас.
Скрип кровати развеял тишину, гасимую только бешеным ритмом двух сердец, и матрас жалобно просел под весом его тела. Она сидела у него на руках и не смела пошевелиться, растворяясь в этом моменте, ощущая долгожданное умиротворение в душе и обжигающие прикосновения на теле. И больше не было страха.
***
И я буду молчать.
Никогда. Нигде об этом.
………………..
Я не буду бояться остаться один на один
В этой комнате цветных пелерин.
Темное сумрачное небо сменяло цвет на более светлый, впуская в свои владения новый день. Ночь позволила вытеснить её с временного правления, пропуская на горизонте тонкую полоску света. Ярко-розовую, как вспышка светлую. Время уходить.
Она смотрела на него глазами надежды, спрашивая немым вопросом придёт ли он вновь. И ответом была улыбка. Которую никто не видел на суровом лице, которая предназначалась только ей. Конечно, он придёт, в этом нет сомнений. Теперь часть его души здесь, магнитом тянет вторую назад, и уже нельзя ничего поделать с этой силой притяжения. Нельзя разорвать эту связь. Единственная его тайна, которая отвоевала место в сердце и единолично заняла его. И больше нет причин бороться и противиться этому.
Мимолётное прикосновение губ ещё горело на устах, но исчезло так быстро, растворяясь в первых солнечных лучах, что все это казалось сладким сном. Счастливым и бесконечно любимым.
Целуй меня, пока лучи не целятся в нас,
Пока еще мы что-то чувствуем,
Пока мы еще здесь.