Я, немного смутившись, остановилась за спиной леди. Дворецкий взял у нее шляпку и помог снять жакет, который я в неведении своем приняла за часть платья (в свое оправдание могу лишь сослаться на сумрак в экипаже и тот факт, что я в своей жизни видела маловато журналов мод прошлого столетия). Мой наряд смотрелся так жалко на фоне ее роскошного платья, что я изо всех сил старалась казаться как можно незаметнее. Впрочем, все эти старания были излишни – ни один из лакеев в темно-фиолетовых ливреях и ни одна из горничных в черных платьях не удостоили меня и взглядом. Если им и было любопытно, кто же я такая, их останавливало присутствие дворецкого и экономки со взглядом дракона. И только когда к сестре присоединился мистер Молинье, все с тем же неизменно мрачным выражением лица, кто-то обратил на меня внимание.
– Ты пойдешь с Салли, – распорядился он, оставив меня в догадках, которая из трех горничных имеется в виду. – Она покажет тебе комнату и выдаст подходящее платье.
Вот так я получила белое платье, новое имя и новую жизнь в усадьбе Холлихок. С этого дня всему предстояло измениться – но я не думала, что тут мне будет хуже, чем в приюте Св. Маргариты.
Глава 2
Меня поселили в комнате под крышей. Я не знала, хорошо это или плохо, ведь я впервые оказалась в усадьбе. То есть я предполагала, что на этом же этаже находятся комнаты слуг, но на самом деле мне было все равно. Комната! Собственная комната! Ну и что, что тут есть только кровать, столик с раковиной для умывания и узкий стенной шкаф. Ну и что, что тут негде танцевать. Зато это моя собственная комната! Даже если бы оказалось, что под кроватью живут мыши, в углу – пауки, а в шкафу – привидения, эта комната была роскошнее всего, чем я когда-либо владела. Сколько себя помню, я всегда жила в общей спальне в приюте и теперь не знала, смогу ли вообще заснуть, не слыша дыхания других девочек и скрипа двадцати железных кроватей.
В этот момент я позволила волнам восторга подхватить меня – подбежала к окну, выглянула наружу. Изнутри стекло запотело, а снаружи запылилось, поэтому я распахнула окно. Невзирая на скудную пищу в приюте, в моих руках еще оставались силы, и я с удовольствием потянула покосившиеся, едва поддававшиеся рамы. Передо мной открылось изумительное зрелище. Снаружи простирался сад. Я видела деревья, клумбы и какие-то заросли, похожие на живую изгородь, – я всей душой надеялась, что это лабиринт. Безусловно, это могла оказаться просто высокая изгородь, но все ведь знают, что к каждой усадьбе должен примыкать лабиринт, в центре которого скрыта какая-то мрачная тайна. Например, могила тайного возлюбленного хозяйки дома. Этого возлюбленного убил местный лорд, узнав, что его жена ждет ребенка от другого. Ночью он закопал тело в центре лабиринта, и до сих пор там бродит неприкаянная душа этого несчастного…
Я не так часто ходила в библиотеку, как мне хотелось бы, поэтому приходилось довольствоваться рассказами, которые печатали по частям в старых газетах. Конечно, иногда случалось, что я пропускала отрывки этих рассказов, не успев спасти газету от растопки в камине, но у меня хватало воображения, чтобы додумать недостающие кусочки. За эти годы я стала, можно сказать, экспертом по всем мыслимым семейным тайнам – может быть, потому, что не могла разгадать свою собственную. Я предпочитала рыться в чужом грязном белье, чем пытаться узнать ужасную правду о своем прошлом, – причину, по которой мать просто оставила меня на пороге приюта.
Но теперь все могло измениться. Холлихок стал моим новым домом, и я сразу полюбила это место: каким бы заросшим и неухоженным ни был сад, именно изъяны делали его прекрасным. Всю жизнь меня пытались заключить в какие-то рамки – и тут я почуяла веяние свободы, о которой так мечтала. Что до моей мечты о карьере цирковой эквилибристки, то, если все продумать и выставить за окно лестницу, можно выбраться на крышу пристройки с острым торцом, на котором можно тренироваться. А в плохую погоду можно поупражняться на балюстраде лестницы внутри дома, особенно на галерее над холлом. Балконы в приюте не шли с ней ни в какое сравнение.