Я ощутил какую-то извращенную радость: я сделал, что мог, а теперь устал. Устал от мыслей о Вселенной. Мне предстояло важное, можно сказать, историческое свидание, не говоря уж об адвокатском экзамене. Достав из холодильника вишневую диетическую «колу» без кофеина и разложив на подоконнике «Юридический журнал», я погрузился в приятные размышления. В основном о Кэнди и той, последней, пуговичке на ее униформе.
Служащие хантсвиллского Департамента озеленения имеют множество обязанностей, которые выходят за рамки обычного рабочего времени с девяти до пяти. Некоторые из них бывают интересными, некоторые — даже увлекательными. И раз уж Кэнди любит свою работу, то я пытаюсь разделять ее интересы (то есть сопровождать ее), когда это возможно. В тот вечер мы должны были посетить рыбный обед (наверное, надо написать Рыбный Обед) в «Северном объединении баптистской церкви», где Кэнди, в безупречно отглаженной форме цвета хаки, была почетной гостьей. Рыба оказалась как раз такая, как мне нравится — прудовой сомик в кукурузной лепешке, — однако я так и не сумел расслабиться и получить удовольствие. Все думал, что будет дальше, хотелось побыстрее оказаться у Беличьего хребта, у горы, я имею в виду. Но у баптистов хорошо то, что они ничего не затягивают — в 9:15 мы с Кэнди уже любовались горным пейзажем. Ночь была прохладной, мы сидели на еще не остывшем капоте «Р-1800», а перед нами расстилалась долина, полная огней, похожих на плененные звезды. Ладони у меня вспотели. Это должна быть ночь, когда я сделаю предложение, а она его примет (со всеми вытекающими из этого для меня привилегиями).
Мне хотелось, чтобы вечер получился памятным, а потому я ждал, когда взойдет луна. Подразумевалось, что в тот момент она должна быть полной. Наблюдая за мерцанием у восточного горизонта, я думал о By и размышлял, не станет ли луна всходить на западе после того, как разразится этот самый реверс. Заметит ли кто-нибудь разницу? Может, люди просто начнут называть запад востоком и на этом успокоятся?
Все это для меня слишком сложно, к тому же у меня есть другие проблемы, чтобы ломать над ними голову. Как только луна осветила горизонт, я встал с капота, упал на колени и только собрался задать роковой вопрос, как услышал тоненькое бип-бип.
— Что это? — спросил я.
— Буз, — ответила Кэнди.
— А похоже на пейджер.
— Пейджер и есть. Буз одолжил мне свой, — объяснила она, залезла себе за пояс и отключила сигнал.
— Зачем одолжил?
— Сам знаешь зачем.
На Беличьем хребте нет телефонов, так что мы с бешеной скоростью понеслись с горы, то пронзительно скрипя тормозами, то оглашая окрестности диким лаем выхлопной трубы. Больше всего Кэнди боялась разбудить Гейтерс, которая в эту ночь дежурила, а потому мы вкатились на парковку «Беличьего Хребта» — больницы — с выключенными фарами. Я остался в «Р-1800», а Кэнди скользнула в боковую дверь.
Вернулась она через полчаса.
— Ну что? — спросил я.
— Папа снова накинулся на Буза, — тихонько произнесла она (точнее, я думал, что она произнесла именно это). — Но сейчас уже все спокойно. Буз не сказал Гейтерс. Я думаю, будет еще один удар. Три — и все кончено.
— Куда он его стукнул на этот раз?
— Не стукнул, — возразила она. — Укусил.
— Но у твоего папочки нет ни единого зуба!
Кэнди пожала плечами:
— Похоже, что теперь есть.
Вот каким он получился, вечер, про который я думал, что он станет самым грандиозным событием моей жизни. Ни моего предложения, ни ее благосклонного согласия со всеми вытекающими из него привилегиями — ничего этого просто не было. Во всяком случае, не в тот вечер. Кэнди нужно было ложиться спать, потому что утром ей предстояло встать пораньше из-за ежегодной конференции Департамента озеленения штата в Монтгомери, которая продлится целый день. Она высадила меня возле «Доброй гавани», и я решил пройтись, заменив прогулкой холодный душ. Чтобы обойти все улицы центра Хантсвилла, требуется не более двадцати минут, так что потом мне пришлось возвращаться в офис, по обычаю срезав дорогу через пустырь. В свете полной луны наборное сиденье выглядело почти новым. Верхние ряды бусин были полны, а в нижней части не хватало лишь нескольких штук. Я с трудом справился с желанием пнуть его ногой.