Небо такое яркое и светлое, и так сияет. О, черт, дождь опять начинается! И все начинается снова. Его живот снова волнуется, мышцы на плечах напрягаются, глаза закрыты, голова повернута в сторону, вены на руках и шее набухают и становятся похожи на полноводные реки. Он выглядит так, будто вот-вот кончит.
— Прости.
— За что?
— Ты не кончишь.
— О, нет, не надо так!
— Я больше не могу.
— Ох.
— Наверняка уже полдень, как думаешь?
— Наверняка, да.
— Серьезно?
— Да.
— Хорошо.
— Хм.
— Мне… пора ехать к родителям.
— Чтобы помочь маме готовить рождественский ужин?
— Да.
— Ее знаменитое гуакамоле?
— Да.
— Хочешь принять душ перед уходом или что-то еще?
— Да, конечно, было бы здорово.
— Хорошо.
— Солнце выглядывает.
— Хм.
Я чувствую, как замедляется его сердцебиение. Грязь высыхает и прилипает к моему телу. Чувствую, как она стягивает кожу. Он вынес на веранду всего одно полотенце, и вдруг у меня случается дежавю. Черт. Я оглядываюсь и вижу Свинтуса возле двери. И это тоже не впервые. Не первый раз, не единственный и не последний. Так уже было много, много раз и повторится снова, опять и опять, до бесконечности.
У нас одно полотенце на двоих. Я могу забежать внутрь и взять там полотенце для себя. Почему-то он захватил с собой только одно, когда вышел сюда, причем небольшое, так что мы не сможем укрыться им вдвоем. Хотя, кажется, он немного дистанцировался от меня. Наверняка ему нужно чуть больше пространства, и я понимаю это. Эякуляция отнимает у мужчин много сил. И сейчас я почти чувствую себя виноватой. Ведь когда они думают о ней, она представляется им поистине приятным освобождением, но когда она случается, они теряют почти все жизненные силы.
И теперь его тело пытается восстановиться и вновь набраться энергии. Интересно, как регулярно он эякулирует и давно ли делал это в последний раз. Некоторые мужчины кончают постоянно, другие же выглядят так, будто у них это происходит слишком часто или настолько регулярно, что это их убивает и они почти лишены сил.
— Я пойду возьму еще одно полотенце.
— Да, хорошо, прости.
— Все нормально. Я быстро.
— Я с тобой.
— Ладно.
— Эй, а что это там?
— Ох. Спальня моих родителей.
— Просто дверь была открыта, я не специально.
— Должно быть, сквозняк открыл.
— Ох.
— Ты…
— Нет-нет, что ты.
— Я могу показать тебе ее, если хочешь.
— Нет. Правда.
— Все нормально. Входи.
— Тут… все так, как они оставили?
— Да, так.
— Черт.
— Прямо за тобой стоит стул.
— Спасибо, да. Ох, блин, прости, я его испачкаю.
— Да ерунда.
— Иди за полотенцем, или что ты хотела.
— Ладно. С тобой точно все в порядке будет, если я тебя здесь оставлю ненадолго?
— Да-да.
— Хорошо.
55
О, нет. Это нехорошо. Он же сидит в спальне моих родителей, голый, весь покрытый грязью. Надеюсь, я не рухну в обморок. Однажды после третьего свидания я была так поглощена удовольствием от полученного внимания, что потеряла сознание прямо посреди ночи в ванной. Зашла туда, взглянула в зеркало и очнулась уже на полу с огромными кровоточащими ссадинами по всей спине оттого, что зацепилась за шкаф, когда падала.
— Почему… почему здесь все так? Почему их спальня осталась такой?
— Знаешь, я убрала почти весь дом, когда они погибли. Какие-то вещи сожгла, много всего отдала на благотворительность, что-то — в архив. Но две комнаты не тронула. Их спальню и папин кабинет. Все остальные стоят пустыми, или я постепенно превращаю их в то, что имеет для меня совершенно новое значение. Рождественские подарки, которые я дарю сама себе каждый год, заполняют пустоту новыми вещами. Обычно эта дверь закрыта. В общем, вот так.
— Черт.
— Угу.
— Эти часы сломаны?
— Да.
— Смерть — это нечто… фатальное.
— Угу.
— То есть люди просто исчезают и… оставляют после себя все, что у них было. Жутко.
— Да. Я часто думаю о том, как на это посмотрели бы какие-нибудь инопланетяне. Типа, мы появляемся на этой планете, а потом просто… исчезаем. Раз — и нету. Это необъяснимо. Странно, мы вот задаемся вопросом о том, существуют ли инопланетяне. Но все, что нам нужно, — это посмотреть в зеркало. Привет, а вот и мы.