Разговор с епископом и успех, сопутствовавший ему, когда он преодолел владевшие его светлостью сомнения, похоже, очень укрепили Парсона Рудалла в его собственной решимости и придали ему мужество, которого ему явно не хватало во время первого столкновения с призраком.
Записи продолжаются:
«Январь 11, 1665. — Наконец-то поспешил я домой, и приготовил все необходимое, и произвел все вычисления на начало следующего дня. Я достал свое медное кольцо со scutum Davidis — знаком Давида, — вычерченным на нем, и надел его на указательный палец правой руки.
Январь 12, 1665. — Въехал в ворота Ботасена во всеоружии, но не так, как вооружался Саул, и приготовился. Демоны представляют собой некоторую опасность, но эта опасность постоянно разлита в воздухе вокруг нас. Итак, рано утром, один, — ибо так предписывают обычаи, — я отправился в поле. Там было пусто, а значит, у меня было необходимое время, чтобы все подготовить. Сначала я остановился и начертил круг в траве. Затем я запечатал пентаграммой своего перстня самую его середину, а в сфере ангелов огня установил свой посох из рябины. Потом я встал с юга от круга, точно по линии меридиана, повернувшись лицом к северу. Довольно долго я ждал и вглядывался. Наконец воздух как бы задрожал, раздался мягкий вибрирующий звук, и мгновенно появился образ, двинувшийся тут же ко мне. Я развернул пергаментный свиток и вслух прочитал заклинание. Она остановилась, словно колеблясь и сомневаясь; замерла неподвижно; тогда я снова произнес заклинание, нараспев читая каждый слог. Она приблизилась к моему кругу, но остановилась сперва вне его, на краю. Я повторил опять, но в этот раз я говорил по-сирийски, на языке, который, как говорят, используется подобными созданиями, живущими и общающимися мысленно.
Она наконец покорилась и скользнула в круг, где внезапно застыла. Более того, я увидел, что она опустила свою указующую руку. Признаюсь, все это время колени мои дрожали и пот градом катился по телу. Но теперь, хотя я и стоял лицом к лицу с призраком, сердце мое успокоилось и рассудок прояснился. Я знал, что пентаграмма управляет ею и что круг удержит ее, пока я не произнесу разрешающего слова. Тогда я вспомнил одно правило, с древности известное людям: ни ангел, ни демон, ни один дух, добрый или злой, не заговорит до тех пор, пока кто-нибудь первым не обратится к нему. NB— это и главный закон молитвы. Господь никогда не ответит до тех пор, пока человек снова и снова вслух не обратится к нему с молитвой. Итак, я заговорил первым, как советуют книги, и призрак ответил, даже охотно. Я спросил, почему он не упокоен. Не находит себе покоя из-за одного греха. Спросил, какого и кто совершил. Открыл это: но это sub sigillo — на этом печать тайны, — и, значит, nefas dictu — не может быть разглашено. Спросил ее, чем она может подтвердить, что она настоящий дух, а не демоническое наваждение. Предсказала, что до того, как наступят следующие святки, ужасная чума опустошит страну, и бесчисленные души будут покидать свою плоть, покуда, как образно выразилась она, „наши долины не будут полны“. Еще спросил, зачем она так пугала мальчика. Ответила: „Таков наш закон: мы должны найти юношу или девушку, отличающихся чистой жизнью и не достигших еще совершеннолетия, чтобы передавать послания и предостережения“. Мы сказали друг другу еще немало всего, но это не в моей власти — приводить их здесь. Перо и чернила исказят и плохо передадут те мысли, который она высказала и которые я услыхал в тот день. Я разорвал круг, и она удалилась, чтобы вернуться еще раз на следующий день. Перед вечерней молитвой состоялся длинный разговор с этим старым грешником. М-р Грэйт испуган и полон раскаяния; искупление и епитимья сполна; тем не менее я доволен; подробный рассказ перед прощением.
Январь 13, 1665. — На рассвете я снова был на поле. Она появилась тут же, и, кажется, по собственной воле. Я спросил ее, известны ли ей мои мысли и то, о чем я собираюсь ей рассказать? Ответила: „Нет, нам известно лишь то, что мы видим и слышим; мы не можем читать в душе“. Тогда я повторил ей слова раскаяния, произнесенные человеком, обвинить которого она приходила, и рассказал, что он готов сделать во искупление вины. После этого она сказала: „Мир всем нам“. Я исполнил все необходимое для ее освобождения в соответствии с тем, что было записано в моей памятке; и затем, выполнив определенные обряды, освободил страдающий дух, и она мирно удалилась, скользя к западу. После этого никогда не появлялась она больше, упокоившись до тех пор, пока не предстанет снова во плоти в последний Судный день в долине Армагеддона».
Этот отрывок и любопытные детали из «ежедневника» простодушного священника, жившего в семнадцатом веке, кажется, подтверждает его личную убежденность в истинности всего того, что он видел и говорил, хотя в словах его слишком много того, что одни назовут суеверием, а другие — преизбытком веры того времени. Замечательно, однако, что то положение, по которому нужно разрешение епископа для заклинания духов, по-прежнему включено в священный закон Англиканской Церкви, хотя можно представить себе, как это отразилось бы на нервах наших епископов, если бы их подчиненные обращались к ним за документами вроде того, какой получил Парсон Рудалл. Общие факты, перечисленные в его дневнике, по сей день являются предметом искренней веры в тех местах. И как веское доказательство правдивости истории с Парсоном Рудаллом и Призраком часто приводится тот факт, что чума, роковая для стольких тысяч человек, действительно разразилась в Лондоне на исходе того самого года. Мы завершим рассказ такой страницей из «ежедневника», датированной 10 июля 1665 года:
«Какими тяжелыми кажутся грехи и отпадение от истинной веры нашего поколения, когда видишь, что эта Черная Смерть, пожирающая теперь тысячи и тысячи людей на улицах огромного города, была предсказана уже шесть месяцев назад одному сельскому священнику скорбным видимым духом! И от каких радостей и впечатлений отворачиваются те, кто презревает и отрицает любую возможность общения с бесплотными душами, с духами, радостными и исполненными печали, которые населяют невидимый мир!»
Иден Филпотс
ЖЕЛЕЗНЫЙ АНАНАС
Перевод Р. Громовой
Я рад, что могу об этом написать. Я почувствовал большое облегчение, когда рассказал об этом жене, но оно не было полным, поскольку она отказалась мне поверить и предложила обратиться к врачу.