— Или она сделала это специально.
— Сделала что?
В это время возница вновь закричал. Люси перегнулась через подоконник и по-итальянски, а ее итальянский с прошлой весны изрядно улучшился, попросила возницу оставить их — они только что поженились и хотят побыть вдвоем. Вняв словам Люси, Фаэтон пожелал им доброй ночи и, запев песню, поехал прочь.
— Что сделала специально, Джордж? — вновь спросила Люси.
Он прошептал:
— А подумай-ка вот о каком чудесном объяснении. Твоя кузина всегда надеялась, что мы будем вместе. С самой первой нашей встречи она надеялась, но только очень глубоко в душе, что у нас все будет, как сейчас. Но конечно, очень глубоко в душе, очень. В реальности она вела с нами войну, но тем не менее надеялась. Иначе я не могу все это объяснить. А ты? Вспомни, как она летом постоянно напоминала тебе обо мне. Она же тебе проходу не давала, и с каждым разом становилась все более ненадежной и эксцентричной. Наш образ был с ней постоянно; иначе она не описала бы нас так верно своей приятельнице-романистке. Там есть детали — очень характерные! Я потом прочитал эту книгу. Шарлотта совсем не глыба льда, Люси, и она не увяла окончательно. Дважды она нас разлучала, но в доме мистера Биба ей был дан еще один шанс сделать нас счастливыми. Мы никогда не станем ее друзьями и никогда не сможем поблагодарить. Но я верю, что в самой глубине своего сердца, там, куда не достигают слова и поступки, она рада.
— Но это невозможно, — проговорила Люси. Затем, вспомнив историю своего собственного сердца, она согласно кивнула головой: — Впрочем, вполне возможно.
Юность приняла их в свои объятия. Песня Фаэтона провозгласила: когда страсть вознаграждена, мы обретаем любовь. Но Джордж и Люси ощущали власть любви более таинственной, чем та, о которой пел Фаэтон. Песня замерла; единственное, что они слышали, стоя у окна, был шум реки, уносящей зимние снега вдаль, к просторам Средиземного моря.