Это была скорее не любовь, а жадность к красивой, зависимой от него женщине, которую он не понимал. Эта женщина никогда не говорила того, что он не хотел бы от нее услышать, не отказывала в близости, не устраивала сцен, не просила ничего сверх положенного и не проявляла видимого интереса к его делам. Но Селин всегда от нее этого ждал. И даже хотел, чтобы она хоть раз сорвалась. Он был уверен, что это женщина не его класса, только случайно попавшая на роль личной секретарши, и вовсю пользовался моментом.
Как-то раз жена Селина вместе с потомством, но без мужа отбыла в очередной круиз, и Анне пришлось переселиться на дачу к шефу. Она утешала себя тем, что это всего лишь две недели, что впереди еще половина лета, которую не придется ни с кем делить, но все равно считала не то что дни, часы, но даже минуты, секунды, когда становилось особенно невыносимо
Дача у Селина была не слишком шикарная, но и не рядовая постройка. Этакий двухэтажный домишко из белого кирпича, да еще с мансардочкой, да с гаражиком, да с банькой, выскочив из которой, можно было с разбега бултыхнуться в ледяное озерцо. В этой баньке Анна пережила самые гнусные часы в своей жизни После неудачной попытки самоубийства ей казалось, что хуже уже ничего не может быть, что душа умерла, что ей, душе, все равно, кто и сколько будет в нее еще плевать. Оказалось, что чувствительность в человеке может нарастать, как сожженная кожа, правда, не такая нежная и красивая, как раньше, но после нового ожога больно бывает ничуть не меньше.
Селин просто донимал Анну своей любовью, в нем вдруг проснулась жадность ко всякого рода сексуальным экспериментам: то льда из холодильника принесет для остроты ощущений, то кассету с самой черной порнушкой, то купленный в секс-шопе особый презерватив с какими-то шипами на конце. Главное, что Евгений Михайлович все время добивался от Анны внятного ответа на вопрос: «Ну как?» Однозначными «да. хорошо», «мне понравилось» и «все было замечательно» тут было не отделаться. Селин требовал подробных описаний ее ощущений, Анна изнывала и тайком начинала его ненавидеть. До того, что хотела убить Он что-то чувствовал и пускался в пространные выяснения отношений:
— Слушай, Анька, все равно я тебя не пойму ну чего тебе надо?
«Сегодня надо просто, чтобы ты от меня, наконец отвязался», — думала про себя Анна и произносила велух:
— Жень, пойдем искупаемся, вода вечером такая теплая!
— Нет, ты скажи, почему ты такая?
— Обычная. Тебя что-то не устраивает?
— Сам не пойму. Ну хочешь, я тебе бриллиантовые серьги подарю? Заслужила.
«Похоже, я для него что-то вроде собачки. Только той камень на шею норовят повесить, чтобы утопить, а мне камешки в уши», — поморщилась Анна и нежно сказала вслух:
— Спасибо, Женечка. А что скажет твоя жена, это же немалые деньги?
— Да какая тебе разница? Скажи лучше, что тебе все равно. Думаешь, я совсем не чувствую, как ты ко мне относишься? Ну что тебе от меня надо?
— От тебя — ничего, — ровным голосом сказала Анна и добавила на всякий случай, в надежде, что он правильно прореагирует: — Ничего больше того, что ты мне даешь.
— Как так? — Селин на лету поймал брошенную подачку.
— Если бы ты действительно мог мне помочь, я давно бы твоей помощью воспользовалась. Деньги даешь — и на том спасибо.
— Да? А что ж ты такого хочешь, чего у меня нельзя попросить? Ты хотя бы попробуй.
— А ты что, Господь Бог?
— А от Господа тебе чего нужно? А, Анька?
— Справедливости.
— Обидел кто? — не унимался Селин.
— Киллера наймешь?
— Сказала!
— Тогда отстань.
— Обижаешь.
— Извини, Женя. Пойдем лучше в постель, это глупый разговор.
— А тебе хочется в постель-то?
— Если ты сейчас еще и это будешь выяснять, мы поссоримся, а твоя жена вернется только через неделю. Не успеешь мне так быстро замену найти, если только на Тверской. Так там ежедневные сексуальные услуги дороже обходятся, чем моя зарплата за весь месяц, который ты меня имеешь. Ты мужик экономный, так что подумай.
— Ну ты язва, когда прорвет!
Анна поняла, что перегибает палку, и взяла себя в руки. Лучше уж он будет терзать ее тело, чем душу. Прижалась к нему, провела рукой по трусам и горячо прошептала: