— А, принцесса!
Чуть трогал испачканными краской пальцами ее мягкие светлые волосы и возвращался к очередному недописанному холсту.
Мать, рядовая сотрудница районной библиотеки, всю жизнь тщетно пыталась свести концы с концами. Она то ругала мужа, то умоляла его взяться за какую-нибудь подработку. Мол, многие художники находят халтуру. Платили бы хорошо, можно и через себя переступить. Отец упрямился и пил, денег по-прежнему не было, Анна ходила в заштопанных колготках и кофточках, которые мать перевязывала из старых вещей. И постоянно слышала: «Эй, королева! Ты чего такая облезлая? А еще Анна Австрийская!»
Аня мысленно проклинала всех: отца, мать, родственников, учителей, которые тоже не могли отказать себе в удовольствии вызывать ее не просто по фамилии, а именно так: «А сейчас к доске у нас пойдет Анна Австрийская». И в классе тут же раздавался дружный смех.
Спеша скорее повзрослеть, она рано вышла замуж. Да что там говорить — рано! Это был скандал на всю школу, когда Аня забеременела в шестнадцать лет от своего же одноклассника и родители поспешно и без лишнего шума их расписали.
От Вани Панкова все девочки в школе сходили с ума. Он был, что называется, самый-самый, тот мальчик, которому никакая девочка не может отказать. И Аня не стала исключением. То, что Ваня снизошел до нее, было настоящим подарком. Как мог такой парень полюбить такую девушку? О! Разницу между собой и Ваней Панковым Аня с самого начала усвоила четко. И долго гадала, за что же ей такое счастье?
Может быть, все дело было в ее необыкновенных глазах: светло-серых, с золотистой каймой вокруг зрачка, отчего создавалось впечатление, будто в этих глазах постоянно горят яркие ночные звезды. И еще Аня была высокого роста, худенькая, легкая, стройная. Тогда, в шестнадцать лет, она вся будто бы светилась изнутри, и к ней тянулись, словно к солнечному лучу, возле которого и в самый пасмурный день можно согреться. Кончилось бурное увлечение глазами-звездами тем, что Ваня потерял всякую осторожность и не успел опомниться, как получил свидетельство о браке раньше, чем школьный аттестат.
За три дня до свадьбы случился грандиозный скандал. Отец Анны в категоричной форме заявил, что и после бракосочетания его дочь оставит свою девичью фамилию. Ох уж эта фамилия! Родня жениха поначалу обиделась всерьез, сам он кричал, что не позволит унижать свое мужское достоинство, Аня рыдала всю ночь напролет, уверенная в том, что ее жизнь сломана.
Но шумных Австрийских было гораздо больше, немногочисленные тихие Панковы сдались накануне свадьбы, и Анна осталась при своих интересах: от ненавистной фамилии избавиться так и не удалось. «Ничего, ничего, — думала она, ставя «королевскую» подпись в толстой регистрационной книге, — не всегда отец будет мною командовать, когда-нибудь я вырасту…» Ко дню бракосочетания Анне едва-едва исполнилось семнадцать лет.
А через шесть месяцев, знойным летом, в семье появился еще один Александр Австрийский. Узнав, что и сын не будет носить его фамилию, Ваня Панков только вздохнул и пошел готовиться к экзаменам в институт: один ребенок от армии еще не освобождал.
Сквозь болезненную дремоту Анна почувствовала в палате какое-то движение.
— Ой, молоденькая-то какая!
— Говорят, самоубийца это.
— Да свят, свят, свят, Тамара Константиновна, грех-то какой себя кончать!
— Тише, Надежда Михайловна! Спит, похоже…
Раздался скрип панцирных сеток, негромкое позвякивание чайной ложечки в стакане, шелест конфетных бумажек, Анна не выдержала и открыла глаза. Они сидели на кроватях, два божьих одуванчика, Тамара Константиновна и Надежда Михайловна. Одна совсем седенькая, сухонькая, другая полная, с густыми курчавыми волосами. Обе поглядывали на нее исподтишка, посасывая дешевые карамельки, пахло свежезаваренным чаем и ливерной колбасой. Анну вдруг затошнило, она застонала и повернулась на бок. Бабульки засуетились:
— Милая, тебе, может, надо чего? Так мы докторшу позовем.
— Нет, — выдохнула Анна.
— Да ты водички попей, детка, водички, — седенькая старушка сунула почти к самому ее рту стакан с чаем.
— Плохо. Не могу, — прохрипела она.
— Ну, лежи. А может, докторшу позвать?
Анна отрицательно качнула головой и опять провалилась в темноту.
— На следующий день в палату пришла женщина в белом халате, бабульки сразу признали в ней чужую и бочком выползли в коридор. Женщина была моложавой, ухоженной, на красивых пальцах матово светился свежий маникюр. Анна поморщилась: