– Кто-то должен, – повторила она твердо.
– Безусловно. Однако, прежде чем за что-то браться, надо трезво оценить свои силы. Прежде чем браться за стройку, надо сесть, рассчитать деньги, достаток материалов, а то в разгар закончится что-то – и придется стройку замораживать, всем на посмешище.
– Однако в сплошных сомнениях вообще можно ни за что не приниматься. Зачем ложиться спать, если все равно с утра вставать?
– Максимализм и бескомпромиссность.
– Зачем вы так. Вы же совершенно ничего не знаете!
– Вы правы, не знаю. Но если постоянно геройствовать, в какой-то день легко сорваться и полететь куда-то сломя голову. А ведь так других можно подвести. Может, лучше отступиться вовсе или поискать иной путь. С этим вы как, согласны?
Оле стало не по себе, но она скривила кислую физиономию:
– С этим согласна.
Пусть не такими словами, но по смыслу такую же беззубую, бесхребетную жвачку излагали и мама, и Палыч, и даже Колька, уж на что свой парень – и тот грешил, с умным видом говоря банальности и глупости. Правда, возникло подозрение: если о том же толкует новый знакомый, видно, что человек с головой, то а вдруг правда?
– Неудобно колоть глаза собственным опытом, но, если позволите…
– Слушаю вас.
– Учительство – это тяжелый труд.
– Вот спасибо.
Он не отреагировал на явную шпильку, а терпеливо развил свою мысль:
– С древности мудрецы предостерегали: не все становятся учителями. Нельзя быть воспитателем наполовину: или вообще не браться за это дело, или быть готовым положить живот за ребенка так, как это смогут сделать лишь родители.
Оля, не выдержав, хмыкнула. Марк Наумович, откровенно следящий за ее реакцией, твердо повторил:
– Именно так. Преподаватель получает власть, равную родительской, учит и воспитывает, наказывает и награждает, дает, так сказать, пищу уму и сердцу. Формирует, лепит личность. Готовы?
Не было никакой неловкости, потому что спрашивал исключительно располагающий к себе человек. Почему-то хотелось вывалить историю всех своих глупых надежд, злоключений. Однако сумела сказать лишь заезженные, неискренние слова:
– Так ведь если не мы, то кто?
– Было, помню. И я повторю вопрос: готовы оправдать столь высокое доверие? Памятуя о том, что ребятишки – это не просто невыносимые сопливчики, простите.
– Ничего.
– Это будущие матери и того серьезнее – отцы. Это очень важно в нашей стране, потерявшей миллионы мужчин. Понимаете?
Олю аж холодом пробило: эва, куда его понесло.
– Все, воспринятое в детстве, все, посеянное вами, взойдет и даст плоды – какие, если сеяли вы их с ненавистью к делу?
По спине Оли, несмотря на теплую погоду, потекли ледяные струйки. Перед мысленным взором, точно в кино, замелькали все огрехи, неверные поступки, срывы… А ведь она уже довольно долго старший пионервожатый, сколько же она успела натворить?! И это уже не исправить…
И все это время хоть бы кто сказал, что надо ей подумать о чем-то другом. Все талдычили, что Гладкова – прирожденный преподаватель. А на каком основании? Каких успехов она добилась? Ну, получается общаться с мелкими, было несколько условных удач – но они заканчивались тем, что все достигнутое откатывалось на исходные позиции и становилось только хуже? Они могут лишь сделать вид, что одумались и готовы исправиться – но не более того. Она не справляется со своими задачами.
«В общем, так. Окружающие, которых я принимаю за близких, утверждают, что “все замечательно выходит” – в лучшем случае обманывают, в худшем… им просто плевать, что я трачу свое время невесть на что! Им главное, чтобы я оставалась милой, покладистой, ресничками хлопающей Олей. А я не хочу. Не желаю переливать из пустого в порожнее, не желаю ни до кого “достукиваться”, чтобы работали в команде и ходили строем. Надо решаться».
Она опомнилась, глянула в окно, засобиралась:
«Следующая остановка – моя. Надо выходить. И ведь не хочется».
Жаль было вот так, разговорившись с умным, понимающим человеком, вдруг его потерять, но он-то не решит в ее жизни ничего.
Чуткий Марк Наумович решил завершить разговор, подведя резюме:
– В общем, Оля, не беритесь за учительство только потому, что больше некуда деваться. Всю жизнь будете мучиться и детей мучить. Станете до времени пожилой, всем недовольной мегерой. Станете себя жертвою считать, хотя по-настоящему жертвами станут дети, школа и общество.
Гладкова с ужасом вспомнила предыдущую пионервожатую, Лидию Михайловну, озверевшую в конце концов до такого состояния, что ее иначе как Ведьмой Школьной никто не называл… И как же она изменилась к лучшему, передав этот пост Оле.