Тут она спохватилась и разозлилась на этого умника, который ничего о ее жизни не знает, а выводы преподносит как единственно верные и бесспорные!
– Вы странный человек. Сначала говорите то, что от вас хотят слышать, а потом – хлоп по носу, наотмашь.
– Ничего не поделаешь. Люди слабенькие, любят, чтобы их жалели. Вот и приходится, чтобы достучаться, сначала как бы подманить, а потом и наставить на путь истинный…
Он, уже с отсутствующим видом, развязал рюкзак и теперь рылся в нем, что-то искал, выкладывая на сиденье вещи: завернутую в газету буханку хлеба, книги, сверток тряпиц, склянку из темного стекла, бутылку из прозрачного стекла…
Тут солнце зашло за тучи, точнее, огромная фигурища застила свет: один из байдарочников, гигантский детина лет двадцати пяти, порядком набравшийся впечатлений вперемешку с кое-чем покрепче, который выходил в тамбур за чем-то, возвращался к товарищам. Наверняка разговор его заинтересовал еще по дороге туда, и теперь он на свежую голову решил принять в нем участие. И прогудел:
– Дитятко. Дело ваше, но послушайте старика-походника: никому не позволяйте вам указывать, какие пути выбирать…
И для того, чтобы освежить горло для дискуссии, по-свойски сгреб чужую бутылку, свинтил крышку, понес ко рту.
– Не надо… – начал было Марк Наумович, но «старик» решительно закончил:
– …а также что делать!
И, запрокинув посуду донцем к потолку, сделал огромный глоток. Дальше все случилось очень быстро: он закашлялся, схватился за горло, глаза покраснели и выкатились из орбит, он начал заваливаться вбок.
Марк Наумович, подхватив его одной рукой, другой выхватил из рюкзака еще одну бутылку, зубами вырвал кустарную пробку, пальцами оттянул нижнюю челюсть туриста и принялся вливать ему в глотку белую жидкость. Судя по всему, молоко. К ним уже спешили другие туристы, встревоженно спрашивая, что стряслось.
– Я просто хотел сказать, что это уксус, – пояснил Марк Наумович, а сам все лил и лил, с неожиданной силой удерживая обмякшую тушу.
…Поезд остановился, товарищи вытащили незадачливого «старика». Оля указала, где колонка с водой, сама сбегала к телефону вызвать «Скорую». Когда она вернулась, чтобы сообщить об этом, вокруг пострадавшего уже собралась толпа, его то накачивали водой, то, переворачивая, вызывали рвоту.
Марк Наумович с отсутствующим видом стоял в сторонке, точно никакого отношения к происходящему не имея, изучал какую-то бумагу.
Увидев Ольгу, спросил:
– Вы ведь местная?
Она кивнула.
– Укажите, пожалуйста, где тут дорога на закрытую лесопилку? Должна быть узкоколейка, – он показал ей начерченную от руки схему.
– Это тут, рядом, – пояснила Оля, указывая в сторону отвода, который шел как раз в сторону заброшенной лесопилки и старого кладбища, – а что, вы там раскопки возобновляете?
– Раскопки? Не возбраняется сказать и так.
Оля хотела было уточнить, но тут на платформе появилась… Брусникина! И с поспешностью метнулась к Марку Наумовичу, налетела стремительной летучей мышью, рванулась было – это Гладкова видела совершенно четко – припасть к его ручке, но он деликатно отстранился. Попыталась выхватить рюкзак – не дал. И пошли они в ту сторону, где от основного полотна железной дороги отходила узкоколейка на старую лесопилку.
Симпатию к этому человеку как рукой сняло. Лишь из вежливости Ольга заметила вслед, стараясь соблюсти радушный, нейтральный тон:
– Туда далеко идти.
Зоя обернулась, открыла рот, чтобы поддакнуть своим глупым образом, но Марк Наумович тихонько кашлянул – и девчонка закрыла рот. Сам же попутчик Оли, вежливо приподняв кепку в знак прощания, пошел вдоль узкоколейки размеренным, широким шагом, но так, чтобы его спутнице не приходилось бежать.
Оля, вздохнув, побрела домой.
Первым делом надо помириться с Николаем. Он и так столь терпеливо, безропотно переносил ее срывы, вопли. Хорошо было бы придумать какой-нибудь предлог, нельзя же просто так явиться на квартиру, да еще… какое нынче число? Ну да, Колькины домашние давно уже уехали на свой курорт. Так вот, нельзя же взять и заявиться к парню в пустую квартиру…
И, размышляя таким образом, она поспешила на Советскую, сообразив, что не просто можно, а нужно! Однако ее там, оказывается, уже не ждали. Закрыта была дверь Пожарских.
Глава 10
Как и предсказал дворник дядя Вася, в ремесленном затеяли травлю паразитов. Николай, который вопреки ожиданиям совершенно не соскучился по работе, воспрял духом. Нечего транжирить и эти ценные минуты! И сидеть, роняя слезки в чай, ожидая, что Оля наконец опомнится, – еще более глупо!