Сергей сначала не сообразил:
– Кто?.. Извините.
– Ничего.
– Присаживайтесь.
Акимов смотрел с интересом, попов давненько видеть не приходилось. Понятно, что они сейчас не ходят такими, как в книжках, – в черных рясах, с длиннющими волосами, с серебряным крестом, который хоть на могилку ставь.
И этот товарищ не был на попа похож. Одет обычно – галифе, гимнастерка, сапоги. Рюкзак, в руках папка с ботиночными тесемками. Худой, приятное лицо, без бороды, пострижен коротко. Взгляд прямой, ясный, спокойный, хотя с чего бы ему быть другим. Сейчас их брата не бьют, бород не рубят, по́лы не отрезают.
– Собственно, чем я могу быть вам полезен?
– Явился заявить о себе, как было предписано, – пояснил поп, – а также доложиться, что с вашего позволения до того, как устроюсь по месту нахождения прихода, переночую у знакомых. Это недолго, ночь, возможно, две.
– А у вас в приходе негде устраиваться. Одни руины.
– Это ничего, не впервой.
– А к кому вы тут в гости?
– Брусникины их фамилия.
«Снова эти», – отметил мысленно Сергей и спросил паспорт.
Поп с готовностью подал документ, достав его из папки. Из паспорта следовало, что перед Акимовым сидит Лапицкий, Марк Наумович, 1908 год рождения, место рождения – деревня Крутовцы Барановичского района, Белоруссия, из духовенства и так далее. Пока Сергей вчитывался, поп, по-своему истолковав его колебания, принялся извлекать из папки бумаги.
– Вот, извольте, заверенная копия о регистрации двадцатки, решение по поводу выделения помещения бывшей лесопилки, вот из совета по делам церкви, справка о назначении моей персоны…
Листки все ложились и ложились на стол, наконец Акимов сказал:
– Собственно, что вы от меня хотите?
Поп растерялся:
– Как же. Предписали явиться к вам, доложить о своем прибытии.
– Вам, товарищ… так можно обращаться?
– Как вам благоугодно, – разрешил поп.
– Вам, святой отец…
Этому посетитель воспротивился:
– Нет-нет, так не надо. До святости мне не доползти. Можно по имени и отчеству, хотите – товарищ Лапицкий.
Сергей кротко пояснил:
– Я просто хотел сказать, что вам начальник отделения нужен.
– А, так вы – не он?
– Нет.
Поп почему-то заверил, что оно и к лучшему, вежливо уточнил, куда пройти, и откланялся. Акимов, зачем-то пожав плечами, вернулся к своим обязанностям. В коридоре его ожидали еще пятеро.
Сорокин поднял глаза на стук в дверь, пригласил:
– Войдите.
Лапицкий и его поприветствовал, представился, протянул, как пропуск, листок.
Изучив его, капитан указал на стул.
– Да, звонили насчет вас, добро пожаловать.
– Благодарю.
– Что ж, давайте знакомиться. Капитан Сорокин, Николай Николаевич, начальник райотдела. Вы, я вижу, Марк Наумович Лапицкий.
– Да, – поп спохватился, протянул паспорт, – вот общегражданский документ, вот бумаги о назначении, о регистрации, выделении помещения, справка…
– Насчет помещения. Вы знаете, что его там нет, только подвал?
– Нижний придел.
– Хорошо, пусть так. И где же вы собираетесь квартировать?
– Я как раз хотел поставить в известность. Пару дней, с вашего позволения, переночую у своих знакомых, фамилия их Брусникины, адрес: улица Советская, шестнадцать.
– Понятно. Хотя не положено, но в порядке исключения… и если ответственный квартиросъемщик не против?
– Не против, – подтвердил поп.
«Начинается, – тотчас подумал Сорокин, – теперь засекай время, в квартиру еще братья-сестры подселятся, хозяйничать начнут, там и до секты недолго».
Лапицкий, точно услышав его мысли, поторопился заверить:
– Только на ночь, не то на две. Как только придел расчистим, я там ночевать буду.
– Там нет ничего, ни электричества, ни воды.
– Воды там предостаточно! – радостно заметил поп. – Я проверил лично: вполне можно жить, удить рыбу. Озеро красивое.
– Хорошо, что вы так к неудобствам относитесь.
– Какие уж тут неудобства. Что вы! У нас тепло, хорошо.
– Вы в Москве служили?
– Да, на Ваганьковском кладбище.
– А до того?
– До того не служил, перерыв был.
– Вы участвовали в минском подполье?
– Все правильно, до разгрома в апреле сорок второго. Когда разгромили подполье, меня спасли наши люди в гестапо…
– Понятно, – остановил попа Сорокин, изучая справку об освобождении. Туруханский край. «Неудивительно, что ему наши погоды югом кажутся, – подумал капитан, – пока в самом деле, представляется, разумный человек».
А поп, освоившись, подошел к окну, разглядывая его:
– Хорошо, когда стекла! А то на севере снаружи плоские льдины приморожены и щели в окнах с мою ладонь. Круглые сутки топлю печку, топлю, а с утра волосы к подушке примерзают. С тех пор остригся совсем, – он провел ладонью по голове, улыбнулся, – да я и не спал почти. Чуть глаза заведешь – как громыхнет. Размечтаешься: о, гроза в начале мая, а это лед на реке трескается.