Тут Лапицкий смутился, опомнился и забормотал:
– Это я ничего, просто поясняю, что не боюсь неудобств.
– А я уж понял, – заверил Сорокин, – что ж, обживайтесь. Вопрос с ночевкой решили, но вы понимаете, что под мою личную ответственность.
Поп заверил, что не злоупотребит.
– И вообще обращайтесь, – не без труда, но все-таки разрешил Николай Николаевич, чем Лапицкий немедленно воспользовался:
– Если вы так добры, я прямо сейчас обращусь. Замолвите за меня словечко, насчет трудоустройства.
– А что делать умеете?
– Да почти все. Строить, ремонтировать, дрова рубить, лошадей лечить. И сапожник.
– Между прочим, это кстати, – заметил Сорокин, – мы как раз лишились единственного мастера.
– А что с ним?
– Приболел. И как долго пробудет на больничном – неведомо.
– Мне, право, неловко.
– Ничего, надо же людям обувь чинить. Подниму вопрос в райкоме.
– Благодарю вас. Поработаем, пока не вернется мастер. Мы вас не стесним, все будет благолепно. Люди мы благодарные, умеем радоваться и малому, и молча. Любая власть от Бога, нельзя жить в государстве и не иметь к нему отношения. Как станем на ноги, будем рады помочь, посодействовать.
Порядком коробило это вот «мы», намекающее на то, что в общество хорошо знакомое, обжитое, проникло нечто постороннее, непонятное. И, скорее всего, враждебное, потому что, если было бы иначе, чего формировать новое, непонятное образование, обособляться от других?
Прощаясь, Сорокин спросил:
– Частным порядком поинтересуюсь: как же вы собираетесь восстанавливать помещение? Доставать деньги, материалы – все это непросто.
– Как всегда, дорогой товарищ капитан, – радостно улыбнулся Лапицкий, пожимая на прощание руку, – с Божьей помощью!
После его ухода дышать стало не в пример легче.
В благородство служителей культа капитан не верил, подозревая в них исключительно проводников чуждого влияния. И все-таки, поговорив со «своим» попом, Николай Николаевич был готов признать, что оценка Георгия Григорьича точна. Покладистый, неплохой мужик. Ну а удержать его в этом состоянии, контроль и надзор – уже его задача. На проверку можно Акимова посылать, ему полезно, а то от домашней тихой жизни лейтенант порядком раздобрел.
«Пока не поменялась генеральная линия государства относительно церкви, необходимо с духовенством сотрудничать. Плохо то, что поп такой весь герой и миру открытый. Но наших огольцов в церковь не загонишь, а старики – если пойдут, то ничего страшного. Невелика беда, что пара-тройка бабок помолится. Тем более как похолодает, как кости заломит – никто туда и не пойдет, домой побегут, а там-то мы им служить не дадим. Понаблюдаем. Заодно и выявим, кто входит в активную двадцатку, кто будет поставлять материалы, работать. В любом случае будет полезно».
Глава 13
Несмотря на все опасения, власти и районное новообразование пока сосуществовали мирно.
Сорокин предупредил оперсостав о «квартиранте» Брусникиной, но Акимов при ненавязчивой проверке убедился, что Марк Наумович не из тех, кто злоупотребляет гостеприимством. Сдержав слово, Николай Николаевич замолвил слово о новом сапожнике, и Лапицкому позволили заменить болящего Сахарова.
Получив добро и ключи от подвала, поп хлопотал там, выметая и вычищая, а потом еще и побелил внешние стены. На следующий же день сияющая мастерская снова открылась. Страждущие опохмела туда больше не наведывались, зато остапчуковская супруга Галина, снеся туда туфли, вернулась довольная. Остальные граждане тоже отзывались об умениях нового сапожника положительно.
Вскоре начались работы на княжеских развалинах. Очень быстро Лапицкий сообразил, как сократить путь к церкви, переправляясь через озеро, и, смастерив плот, принялся туда наведываться каждый день, после работы.
Сорокин для порядка напоминал подчиненным, что надо бы и там обходы делать, и хорошо бы почаще, учитывая, что там обосновывается поп. Однако пешком на ту сторону озера идти было изрядно, часа три только на дорогу, если не торопясь, и иного плавсредства, помимо поповского плота, не было.
– Лодку бы, – заикнулся было Остапчук, заядлый рыболов, и командование предписало прекратить мечтания.
– Тогда велосипед, – попытался договориться Сергей, но и это предложение понимания не нашло.