– Да, это правда, – подтвердила она и, уже не стесняясь, взяла его за руку, – с первого раза не получилось, и сапожник этот меня видел и, как показалось, что-то заподозрил.
– И вы подговорили Шерстобитова.
– А они и без меня были знакомы, Игорь сам на него имел зуб, – уточнила она, – но он и сам оказался сволочью. Теперь я уверена, что он забрал что-то из тайника, когда я легкомысленно оставила его без присмотра. Впрочем, он был так любезен, что согласился убрать свидетеля…
– Да, отзывчивый парень был Гарик, – заметил Николай Николаевич, – а вы ему рамочку подсунули, чтобы подумали, что он ее похитил?
– Что, топорно? – обеспокоенно спросила она. – Не было времени сообразить.
– Почему ж, у вас прекрасно получилось, – заверил капитан, – потом, надо думать, опоили и выкинули с поезда. А рамочка обратно на стол переползла.
– Пожарский, – утвердительно сказала Елена.
Сорокин руками развел:
– Сам мучаюсь, который год. Итак, в тайнике ничего не оказалось.
– Я оказалась в глупом положении. Дурочку валять непросто…
– У вас прекрасно получалось.
– Да, если бы не ваша Гладкова, я бы справилась, но с ней я почти рехнулась.
– А по-моему, очень приятная, восприимчивая девица, – подтрунил Карзинкин.
Елена глянула на него, он поднял обе ладони, как бы сдаваясь.
– А с чего вы, милейший, в могилы полезли?
– Как раз это просто. Я уже сказал, что эта дрянь, моя мачеха, померла в восемнадцатом. Вспомнил слова Хмельникова, подумал: а вдруг в самом деле… проглотила?
– Ну и?
– Опять просчитался, – обезоруживающе признался Карзинкин, разведя руками.
– А Хмельникова вы…
– Он сам виноват, – заметила Елена, – пришел якобы с дарами, а сам шантажировать начал.
– А мешок с сахаром при чем?
– Топили впопыхах, – признался Карзинкин, – было желание, чтобы сразу не всплыл, а после. Мы собирались закончить дела намного быстрее, кто ж знал, что этот негодяй притащил в качестве жертвования сахар с мелом.
– А зачем одинаковым средством жертв травить?
– Кто ж знал, что нашим делом будет заниматься такой гений сыска, – вежливо заметила Елена. – Знала бы – прихватила у герра доктора из минского гестапо побольше разнообразной отравы.
– Так вот откуда она у вас и почему нестандартная формула.
– Да, с тех пор. Там многие живодеры чувствительные страдали мигренями, вот и глотали. Это оксикодон. Мощное средство, и надо немного, но с алкоголем можно и навсегда уснуть.
Воцарилась тишина, такая, которая подразумевает, что все уже сказано и надо приступать к действиям. Сорокин, все обдумав, решил так:
– Вообще я обычно решений не меняю и, раз давши время одуматься, второй раз не даю… но, входя в ваше положение, разрешаю написать чистосердечные. Единственное, что хотелось бы узнать, гражданка Гауф, откуда документы Брусникиной?
– Да так, – сказала она легко, с улыбкой, – положим, что подделка.
– Что ж… Ну, пообещал уже, – вздохнул капитан, – так и быть, вот бумага, вот перья. Пишите, не стану вам мешать. Да, Елена, если вы попытаетесь сигануть в форточку, я пристрелю вас. Признаться, с удовольствием. Не потакайте моим низменным желаниям.
«Сюрпризом», обещанным секретарем райкома комсомола, оказался… прием в пионеры в музее Владимира Ильича Ленина.
Колька серьезно подозревал, что это новость для Ольги, расстроенной было пропажей псевдо-Зои, бесследно не пройдет. Гладкова, рассказывая ему эту новость, то заливалась смехом, то принималась плакать, то рвалась крахмалить рубашку, то беспокоилась за галстук.
– О чем ты думаешь, умная? – втолковывал Николай. – Такое событие, такая честь, а ты о тряпках. Вечно ты хватаешься не за то. Вот сейчас бы тебе теорию подтянуть, о том, что важнее – форма или содержание.
– Это тебе хорошо, – заметила Оля, – всегда можно к замполиту сбегать и получить заключение грамотного человека. А я все вслепую, все сама.
– К замполиту я по пустякам не бегаю, – возразил он, – самому думать надо. Человеком быть, советским, соображать, мыслить по-ленински. Тогда все само на место встанет, и решения будешь принимать правильные.
И со скрытым тщеславием он извлек из кармана портсигар с дарственной надписью от Сорокина.
…Пионерский отряд школы № 273 четким шагом со знаменосцем во главе подошел к заветному подъезду. Сегодня в стенах Ленинского дома принимают в свои ряды новое пополнение. Октябрята, пионеры, штаб и даже сама Оля Гладкова, затаив дыхание и переводя дух, смотрели на шеренгу удивительных людей – офицеров, инженеров, врачей… кто бы мог подумать, что из стен родной, привычной, такой обычной школы вышло столько выдающихся личностей.