– Мама… мама… мама! – и со всех ног бросилась к Брусникиной. А та – к ней. Обнимала, целовала, прижимала так, что стало совершенно понятно – эту Зойку – настоящую, без обмана, – она из рук не выпустит. И на этот раз Татьяна Ивановна не билась в истерике, не плакала, и слезы, хотя и текли по щекам, тотчас от радости высыхали.