– У Баси мать и брат. Им надо сообщить. А еще у меня к вам просьба: отвезите меня, пожалуйста, к ним. И мы все вместе поедем в морг. Я должна быть вместе с ними. А вы, – обратилась я к сестре, – снимите с меня эти бинты. Они давят мне на голову, мне тяжело говорить, дышать, жить. Да и вообще, больничные стены убивают меня, лишают последних сил. Я хочу домой. Я устала. А когда что-нибудь вспомню, то обязательно позвоню и все расскажу. Ведь я в первую голову заинтересована в том, чтобы этих мерзавцев нашли.
– Так их было двое? – оживился Гарманов.
– Я сказала так не потому, что знаю наверняка, сколько их было, а исходя из логики вещей: если бы этот подонок был один, мы бы с Баськой с ним справились. Вот и все. И не надо меня подлавливать. Мне нечего от вас скрывать. Я не лгунья.
Я не надеялась, что меня выпустят из больницы или избавят от тесных бинтов. Но, с другой стороны, я не могла не проститься с Басей, не могла не поддержать ее мать и брата в такую тяжелую минуту. Кроме того, я знала, что нужна Гарманову и вряд ли он захочет портить со мной отношения, не добившись от меня ни одного свидетельского показания. Поэтому я совсем не удивилась, когда услышала:
– Таня, снимите с нее бинты, раз она просит. Дайте ей теплый халат и отпустите ее под мою ответственность. Обещаю, что буду беречь ее как зеницу ока. Она хочет попрощаться с подругой, – добавил он, желая растрогать и без того мягкую и податливую как воск медсестру.
Но бинты снять не удалось – они, казалось, намертво присохли к голове, к пропитанным кровью волосам. К тому же стоило мне подняться и сесть на кровати, как я почувствовала боли в области поясницы и неприятное саднящее ощущение в локтях. Оказалось, кожа там содрана до кости. Видимо, я с кем-то боролась и опиралась на локти… К тому же создавалось впечатление, будто меня избивали и удары наносились в самые болезненные для женщины места: в пах, в грудь, в солнечное сплетение. Словом, очень скоро я начала воспринимать бинты как свое спасение. Мне уже не хотелось обнажаться перед следователем, демонстрируя стриженую голову или большие гематомы на теле. Вся в бинтах и повязках, закутанная в теплый больничный халат и с непонятным платком на голове, я выползла из палаты, опираясь на руку Вадима Александровича, и поплелась к выходу. У меня было такое чувство, будто я сюда уже не вернусь. И, как оказалось, я была права.
Глава 2
Вадим Гарманов был талантливым следователем и очень любил свою работу. Вероятно, по этой причине его семейная жизнь дала крен, и не прошло и двух лет после свадьбы, как его жена заявила ему о своем желании расторгнуть брак. Простому смертному сложно объяснить, в чем заключается внешняя жизнь следователя прокуратуры. Но если описать ее кратко, то это, в первую очередь, постоянное отсутствие мужа дома. Он вроде бы и есть, постоянно звонит откуда-то, дает о себе знать, но, с другой стороны, его нет. Уходит рано утром и возвращается за полночь. Его нельзя обнять, накормить, поговорить с ним по душам, поделиться своими проблемами, потому что все они на фоне того серьезного дела, каким занимается следователь, кажутся слишком легковесными, не стоящими внимания. Редкие жены терпят такую жизнь. Большинство, оценив ситуацию, разводятся. Некоторые ведут параллельную жизнь. Так случилось с Лилей Гармановой, женой Вадима. Параллельный мужчина, параллельная любовь, параллельный секс, параллельный обман. Вадим пришел домой внезапно в три часа дня и застал свою жену в спальне с любовником. Развернувшись, он вышел из квартиры, громко хлопнув дверью, и уже больше туда не вернулся. Лиля ему не звонила из страха перед тяжелым разговором. Сам же он не пытался ничего выяснять, поскольку и так все было ясно. И вот уже целую неделю он жил на работе. Умывался в прокуратуре, завтракал скудно в прокуратуре, обедал в кафе напротив прокуратуры куриной лапшой и котлетами, ужинал бутербродами и спал в кабинете на сдвинутых стульях. Мысли о жене гнал прочь и о будущем не задумывался. Теперь уже стопроцентно его жизнь была завязана на службе. И только здесь он мог хотя бы что-то изменить к лучшему: поймать убийцу, обезвредить преступника. Другими словами, внести хотя бы какой-то порядок в окружавшую его жизнь и человеческие отношения. Конечно, по сравнению с теми преступлениями, с какими он каждый день сталкивался, измена его жены, если посмотреть на это со стороны, абстрагируясь, казалась ему только подлостью, помноженной на слабость. Не больше. В то время как настоящие преступники, серийные убийцы или опасные, потерявшие человеческий облик некрофилы-психопаты вызывали в нем отвращение, Лиля казалась ему лишь жертвой собственных заблуждений, этакой мечтающей о любви и поклонении женщиной. И это было нормально. Многие женщины поступают так. Кому понравится разогревать по двадцать раз ужин в ожидании мужа, который тебе не принадлежит. Мужа, который всегда занят. Мужа, который все равно никогда не сможет дать тебе то, о чем ты мечтаешь? Ни денег, ни положения в обществе, ни любви, ни полноценного, каждодневного секса. Но раз все так понятно, то почему же ему было так больно, когда он увидел свою Лилю, нежную и воздушную Лилю, в объятиях крупного волосатого мужчины? И это просто чудо, что он не убил любовника. Удивительно. Кажется, его звали Гамлетом. Армянин. Скорее всего, армянин.