– Позвольте, – глухо сказали за ее спиной.
Полина так и подскочила.
Позади нее с непроницаемым лицом стоял Василий и держал в руке чемодан.
– Господи, вы меня напугали! Я думала, вы остались в машине!
– Доктора нет. Я провожаю, – лаконично объяснил водитель.
Вслед за ним Полина вошла в дом и поднялась на второй этаж. К ее радости, здесь не было жутковатых портретов. И двери были одинаковыми: почтенными дверями из дуба, без всяких странных ручек, окошек и звериных голов.
– Здесь, наверное, комнаты для гостей? – спросила Полина, торопясь за Василием. На один его шаг приходилось три ее, и к концу коридора она уже успела запыхаться.
– И для гостей тоже, – туманно ответил тот. – Пожалуйста.
С этими словами он распахнул крайнюю дверь. Сгорая от любопытства, Полина заглянула внутрь.
Комната оказалась квадратной, небольшой, но с высоким потолком и очень светлой. По углам – два вместительных шкафа, на стене огромное зеркало в старинной оправе, у окна – диван и небольшой письменный стол. Узкая дверь справа, очевидно, вела в душевую.
Полина подошла к окну, выходившему на задний двор. Первое, что она заметила – оранжерею, похожую на кусок льда, не растаявший после зимы в глубине сада. Внутри буйствовала зелень с вкраплениями пятен розового, бордового, желтого.
– Там цветы! – восхитилась Полина. – Как много! Что это – орхидеи?
– Розы, – с отвращением уронил Василий. «Как будто у него личная неприязнь к розам», – подумала Полина, но в следующую секунду сообразила, что неприязнь у него не к цветам, а к ней.
Ну и пусть! Она еще раз оглядела комнату и совершенно успокоилась: мило, уютно и в тысячу раз лучше, чем там, где она жила.
Осталось только услышать распоряжения от Ковальского.
Полина подняла глаза на Василия.
– Когда вернется… Доктор?
– Скорее всего, к двум часам, – сухо проинформировал тот. – Через час в кухне будет накрыт для вас обед. Я могу быть еще чем-нибудь полезен?
– Нет, спасибо, – рассеянно поблагодарила Полина.
Василий кивнул и вышел.
Но едва за ним закрылась дверь, девушка спохватилась.
– Постойте! – Она высунулась в коридор. – Послушайте, Василий…
Шофер нехотя остановился.
– Я хотела узнать… Та экономка, что была до меня… Она давно уволилась?
Лицо Василия осталось непроницаемым, но Полине показалось, что в глубине темных глаз что-то мелькнуло.
– Она не увольнялась, – сказал он. – К тому же это была не она.
– А кто? – глуповато спросила Полина.
– Он. Эконом.
И, решив, что ответил исчерпывающе, Василий направился к лестнице.
Но Полиной овладело упрямство. К тому же ей хотелось прояснить хотя бы этот несложный вопрос.
– А если он не уволился, то что с ним случилось? – громко спросила она у спины водителя.
Василий на секунду задержался, прежде чем свернуть на лестницу. Полине показалось, что сейчас он уйдет, ничего не сказав.
Но тот снизошел до ответа.
– Нам с Доктором это неизвестно.
– То есть как – неизвестно? – пробормотала Полина. – А кому известно? Он что, пропал?
И тут водитель все-таки повернулся к ней. Хотя их разделяло не меньше десяти метров, Полина готова была поклясться, что в его глазах светилось злорадство.
– Может быть, и пропал. Но я предполагаю, что он сбежал.
– Сбежал. Сбежал-сбежал-сбежал! Сбежаа-ал?! – бормотала Полина на разные лады, доставая вещи из чемодана. Чемодан, раскрыв пасть, покорно слушал.
«Им с Доктором это неизвестно! Ха!»
Полина выпрямилась, обличительно вытянула вперед руку и произнесла краткий, но выразительный монолог. Суть его сводилась к тому, что нельзя доводить экономов и экономок до такого состояния, чтобы они сбегали от работодателей.
Но потом ее осенила новая мысль.
– Может, он просто пугает меня? – спросила она у чемодана. – Хочет, чтобы я побыстрее убралась отсюда? Ну уж нет, не получится. Я не сбегу и не пропаду.
Полина повесила пальто в шкаф, разложила свитера, выставила в ванной скляночки с кремами. Оторопь, вызванная словами Василия, понемногу растворялась в хлопотах.
«Нужно потихоньку обживать это место. Пока все непривычно, но это пройдет со временем. Главное – вести себя уверенно».
Девушка открыла второй шкаф и с удивлением уставилась на длинное клетчатое платье, висевшее внутри. К вешалке прилагалась бирка с надписью «Униформа». Полина вынула платье, потрогала ткань… Никаких сомнений: вещь совершенно новая.
«Это мне?»
Встав перед зеркалом, Полина приложила к себе платье. Серо-голубая клетка, надо признать, ей шла.
Но, разглядывая свое отражение, девушка внезапно поняла, что ее жизнь в этом доме не будет простой. Она еще не приступила к работе, а ей уже не нравится такое начало. Кто выбирал для нее это платье? Не сам же Ковальский поехал вчера вечером в магазин и приобрел его. И что, если оно не подойдет ей? Обтянет со всех сторон, и получится из Полины перевитая гусеница. А экономка не должна быть гусеницей! Она должна быть тонкой, как Мэри Поппинс, с прямой спиной и осиной талией!