Рон с Бобом навалились на стальную трубу, которую они надели на ручку большого гаечного ключа.
— Джейми! Как раз вовремя. Долбани–ка по этой заразе молотком, а? — проворчал Боб. — Резьба, наверное, проржавела. Как провернется чуть, можно будет туда масла залить.
Джейми ударил три раза по концу, вдруг откуда–то сзади просунулась корявая рука и выхватила молоток. Боб выгнул спину, постучал себя по почкам. Вынул из кармана часы.
— Десять! — Он посмотрел на Вуди укоризненно.
— Не спалось. Я вообще не хотел приходить.
— Чего же пришел?
— Хрен знает.
Морщинистый локоть отодвинул Джейми в сторону. Молоток звякнул по краю гайки.
— Ну, давай.
Гайка шевельнулась. Джейми схватил банку с маслом от ржавчины.
Когда рабочий день подошел к концу, они попытались уговорить Вуди поработать с ними еще денек. Ну хоть половинку! Он будто не слышал. Баунти видела, как старик уходил. Он еле тащился. Стоило ему, однако, пересечь полоску гравия, как походка преобразилась. Бодрым шагом Вуди направился к воротам.
— Совсем, похоже, заездили старика, — сказал за ее спиной Рон.
— Не скажи, — прошептала она.
Но Рон был слишком занят созерцанием ее плотно облегающих шорт, чтобы расслышать.
Все следующее утро ушло на распрямление разрезанного звена и сведение его концов.
Боб сел на пол, сунул в рот обожженный палец:
— Последнее усилие, и хватит.
— Что именно?
— Промаслить плиту. Бог знает, сколько прошло с тех пор, как она опустилась. Хорошо еще края окантованы металлом. Будь там дерево, мы, может, ее бы и не сдвинули никогда. Не знаю, сколько масла удастся залить отсюда. Вы двое идите вниз, попытайтесь его залить под бегунки. Возьмите кувалду, долбаните несколько раз. Только так, чтоб вмятины не было. Расшатайте и все.
Когда ребята вернулись на чердак, руки Джейми тряслись. Усталость? Предчувствия? Неизвестно. Боб вытирал пальцы тряпкой.
— Ну что, Боб, дело сделано? — спросил Джейми.
— Нет еще.
— Тогда дальше что?
— Дальше — ждать.
— Ждать? А чего ждать?
— Пусть масло подействует. Сейчас мы ничего не можем сделать. Пошли. Мыться и ужинать. С утра посмотрим, что вышло.
Ужин был опять из полуфабрикатов. Три предыдущих вечера — китайская кухня и цыплята, в этот была пицца от Домино. Боб не захотел вкалывать весь день, а потом еще и готовить, Рону дозволено было присоединиться к Бобу на предмет пива, а Джейми разрешили пить только вино. С женщинами. «Странные понятия, — думал Джейми. — Вино Джейми можно пить, но с закуской. Пиво — нельзя». Джейми терпеливо объяснил, что содержание алкоголя в вине выше. Без толку! Чудные они бывают, эти взрослые. Джейми и сам бы выбрал вино, противно просто быть исключенным из общества мужчин. Рона не выключили! А Джейми сделал сегодня не меньше. Больше!
— Интересно, как это масло «действует»? — задумалась Харвест, когда они смылись оттуда.
— Хочешь посмотреть? — спросил Джейми.
Дверь чулана была всегда открыта. Как только они вошли внутрь, холодные пальцы Харвест сжали его руку. Это должно было бы воодушевить его, но сейчас перед ними свинцовая плита. Что–то скользнуло по икре. Джейми чуть подался вперед. Это был котенок. Он больше не выглядел изможденным. Животное подкралось к холодному металлу и село, почти уткнувшись носом в преграду.
Харвест вцепилась в руку Джейми.
— Там, наверное, мыши, — прошептала она совсем тихо, словно они были в церкви.
— Мышиные кости, пожалуй, — возразил Джейми мягко.
Как и кошка, она повернулась лицом к плите.
— Так вот вы где! — воскликнул Боб. Тишина. — Я сказал «привет». — Никакой реакции. Мужчина подошел и положил руки на плечи тому и другому. — Привет!
Оба дернулись.
— А? — вздрогнул Джейми.
— Здравствуй, пап, — пропищала Харвест. Боб посмотрел на свои часы, потом на Джейми. — В чем дело, Боб? — спросил юноша.
— Может быть, это звучит глупо, но чем вы занимались все это время?
— Да мы только что подошли посмотреть, как там… дверь. — Только что? Больше часа уже прошло.
— Не может быть, пап, — настаивала Харвест, — минут пять, максимум.
Джейми, однако, не считал, что «не может быть». Вверху шеи, у затылка, «что–то» неприятное пощипывало — и он чувствовал себя выжатым. Их как–то «использовало» то самое, что требовало присутствия молодых людей.
Ее отец потер подбородок:
— Ладно. Не будем сейчас об этом. Джейми, мы тут как раз внизу посовещались. Все в нетерпении. Мы решили попробовать эту машину сегодня, сейчас. Возражения?
Всего было четыре переносных лампы. Две оставили Бобу с женщинами в коридоре наверху, две достались Рону с Джейми. Ребята расположили лампы так, чтобы выжать максимум освещения, поплевали на руки и посмотрели друг на друга.
— Готов? — спросил Рон.
В ответ Джейми взялся за шестерню и налег на. нее. Рон присоединился. Убедившись, что сдвинуть не удается, они попробовали толчками.
— Что–то заело, — сказал Рон. Он взял деревянный молоток и начал лупить по здоровенному зубцу.
— Осторожно! Погнешь чего–нибудь! — закричал Джейми. — Она тогда никогда не заработает!
Рон продолжал колотить. Он совершенно озверел. Джейми протянул руку, чтобы остановить его. Рука попала как раз между деревом опускающегося молотка и смазанным жиром железом. Младший брат вскрикнул боли. Старший выронил инструмент и зажал от ужаса рот.
— Джейми! Извини! Что за черт, извини меня. Ты как, ничего?
Джейми посмотрел на свою руку, лежащую безжизненно на зубце. Как паук, размозженный вдруг пошедшими ходиками. Задет только мизинец. Он торчит из ладони под углом, как чужой. Мякоть первой фаланги разворочена. Кровь, пульсируя, побежала вниз, в щель между стальными зубцами, струйка стала толще и протекла внутрь механизма. Оба, как завороженные, стояли и смотрели на растущий карминовый сталактит, и не произнесли ни звука, пока поток не замедлился и не прекратился.
— Я ничего, — ответил дрожащим голосом бледный как полотно Джейми. — Давай еще разок.
Шестерня откликнулась на их усилия со спокойствием и пунктуальностью. Зубцы провернулись. Раздался горловой скрежет, и массивная плита пошла вверх. Цепь грохотала и наматывалась на веретено. Словно орган из оркестровой ямы в кинотеатрах былых времен, увесистый груз соскользнул с направляющих. Вверх, верх, стал на свое место. Стоп.
— Дальше некуда, Джейми, — тяжело дышал Рон, — я придержу, а ты поставь на тормоз. Наготове была стальная труба. Джейми пристроил ее между чудными старинными зубцами. Затем поставил на ручной тормоз.
— Отпускай, — проворчал он.
Рон уменьшил усилие. Все двинулось на секунду в обратную сторону и, дернувшись, застыло. Джейми пнул трубу ногой.
— Заклинило намертво, — сказал он. — Сейчас ручной тормоз только проверю. Как скала. Что, вниз пошли?
Ребят там ждали. Даже котенок на полу пригнулся и ждал, вертя хвостом.
— Надежно там, наверху? — спросил Боб.
— Надежно.
— Тогда идем смотреть: есть ли там на что смотреть.
Пришлось пригнуть головы. Плита была где–то в полутора метрах над полом. Воздух мертвый, но дышать можно, он так же отличался от свежего, как дистиллированная вода от ключевой. Лампы освещали, не рассеивая саму темень.
— Пыли нет совсем в воздухе, — заметила Баунти. — Как это?
— Было время осесть, — ответил Рон.
Под ногами голый металл. Мебель преграждала путь робкому свету. Шаги их было осторожны, как у кошки, крадущейся за птицей. Прямо впереди — голая стена. Джейми поднял лампу.
Искрящийся свет ослепил их. Измельченные осколки сияли белым. Это было как трехмерная снежинка, одетая в сотканный кристалл. Каждое покачивание держащей лампу руки рождало новый сноп опаловых стрел, пронзающих укромные уголки комнаты. Они все замерли в молчании.
— Это, это прекрасно, — выдохнула Баунти.
Оно свисало с потолка, прикрытое вуалью свитых из перламутра нитей. Кокон имел форму тонкого веретена, нижний конец которого находился в полуметре от пола.
Джейми простер свою раненую руку. Резкое движение вновь прорвало рану, и свежий, ярко–красный ручеек крови закапал на пол. Джейми был счастлив.