Толпа двинулась вслед за широкой серой спиной по направлению к выстроившимся в ряд машинам. Священник все еще бормотал.
Даже уходя, люди оставались в каком-то состоянии неопределенности. Они оборачивались назад, в сторону могилы, все в сомнениях, будто пытались припомнить, что не доделано. «Броуновское движение», — вспомнил Джейми пример из школьной программы.
Их старый «леборон» тоже выглядел подавленным. Другие машины были все как одна: в более глубоком трауре, чем их хозяева. Черные длинные «линкольны», у каждого по сдержанной траурной розетке на капоте. Джейми искал глазами: где же та, в туфельках, с такими симпатичными щиколотками? Но она затерялась в хаосе фигур в черном.
— Ма, — прервал Рон размышления Джейми. — Все тут в Ридж-Ривере такие чудные?
— То есть? — переспросила мать, выруливая на об саженный дубками проспект.
— А-а. Я знаю, про что он, — встрял Джейми. — Всеобщее дремотное состояние.
— Как-никак похороны. Неужели ты рассчитывал застать здесь оживленную беседу?
— Как зомби, — продолжил мысль Рон. — Люди-роботы.
— Ага, — сказал Джейми, — точно, Рон. Только с выдохшимися батарейками. Скоро остановятся, застынут, как статуи. Как игра «замри». Ты помнишь, Рон, как мы играли в «замри»? Все время, когда были маленькими. С девчонками играли.
— Ага. — Рон при этом весь-таки вывернулся на переднем сиденье. — Надо будет разыскать их, зарядить батарейки. Там была одна телка… Я не против ее подзарядить. Кто она, ма? Родственница?
Джейми сидел сзади, молчал. Волны бессмысленной бешеной ревности захлестывали его: «Зараза Рон! Это он о „щиколотках“. Я ее первый заметил! Зараза! Заразная зараза! Конечно, где ему, семнадцатилетнему, против искушенного девятнадцатилетнего мужчины? Они ее наверняка никогда и не увидят больше. И поделом Рону!»
Мать искоса глянула на Рона:
— Не будь идиотом! И выкинь дурь из башки. Понятия не имею, родственница она нам или нет. Я даже не знаю, о ком ты. Какая-нибудь седьмая вода на киселе, наверное.
— Ты убита горем, ма? — Джейми хотелось переменить тему.
— Держусь более-менее, — чуть не рассмеялась та. — Дядю Эфраима я никогда не видела, но надо ведь продемонстрировать уважение к усопшим, прежде всего ради живых. И без большой при этом работы над собой.
— Если мы его сроду не знали, как нас занесло на эти похороны? — спросил Рон.
— Отчасти из уважения к умершему родственнику. Хотя я и сама толком не знаю, что он нам за родственник… Отчасти от жадности. — Она улыбнулась Рону, а потом еще раз, через плечо, — персонально для Джейми.
— Жадности? — От любопытства Джейми подался вперед.
— Завещание, — продолжила мать. — Нас пригласили на чтение завещания дяди Эфраима. Значит, мы упомянуты в нем.
— А сколько? Сколько мы получим, ма?
— Откуда она знает, дубина, — оборвал его Рон. — Для того мы и едем на «чтение», чтоб выяснить. Правильно, ма?
— Не обзывай брата! Да уж. Но скорее всего этих денег лишь на новые шины хватит. В противном случае поедем обратно на этом завещании.
— А может, на новую машину хватит, а, ма? — Джейми даже принялся грызть ноготь от возбуждения. — Как насчет «порше»? Или «лямборгини»?
— Не переживай. Я, как ты помнишь, ни разу его и в глаза-то не видела. Мы — бедные родственники, и все. Причем дальние. Удостоят словечком — и на том спасибо. Так? А?
— Похоже, что так. — Джейми упал обратно на сиденье.
— А чего тогда мы приперлись, ма? — спросил Рон. — Раз мы его не знали и нам ничего не светит?
— Из уважения к усопшим, Рон, — повторила мать и опять усмехнулась, — и потом, нам же дали деньги на поездку, я ведь говорила. Если бы мы не поехали, пришлось бы все вернуть. Ты же знаешь свою маму. Подсуетишься чуть-чуть — получишь на чай. В нашем теперешнем положении…
— Что, папа опять задерживает? — поинтересовался Рон.
— Как обычно. — Нотка горечи прокралась-таки в ее ответ. — Потом, у него, наверное, своих забот полно. Попробуй, содержи две семьи одновременно.
— Миндальничаешь ты с ним, ма. Судить надо сукина сына, и все, — сказал Рон.
Женщина хлопнула себя по коленке новой черной перчаткой.
— Попридержи-ка язык, сынок. Он пока что твой отец.
— Биологически, ма. Чисто биологически.
— Побудь в его шкуре, Рон. Если бы ты побыл чуть-чуть в его… Кажется, приехали.
Они повернули на улочку, заросшую кленами с огромными красными листьями. Ворот не было, только кирпичные колонны. Сквозь деревья было видно, как строгие линии стриженых газонов сходятся в перспективе. Будто траву здесь ткут, а не выращивают.