– Надо уезжать с этой улицы, Кал, – пробормотал он, погружаясь в сон. – Здесь небезопасно…
Калли наблюдала, как блестящие капли дождя скользят по стеклу, и думала, что ей теперь делать. Пол уже посапывал, оставив ее в одиночестве – с мыслью о том, что, хотя ничего страшного не произошло, что-то все-таки было неладно.
– Что, по-твоему, он делает?
Мэй всматривался в забрызганное дождем ветровое стекло в поисках огней по ту сторону дороги, но нижние ветви платанов закрывали вид. Брайант настоял, чтобы они поставили машину в окружавший стоянку подлесок, – так он надеялся спрятаться от Гринвуда.
– Исследует еще одну подземную реку.
– Откуда ты знаешь? Только не говори мне, что у тебя с ним телепатическая связь.
– Ну что ты. – Брайант выковырял из пачки леденец со вкусом лимонного шербета, бросил его в рот и плотнее укрылся защитным панцирем пальто. – Мои гипотезы основаны на конкретных фактах – вот, пожалуйста.
Он достал из-за пазухи сложенный фрагмент карты и ткнул в нее.
– Не понимаю! – в замешательстве воскликнул Мэй. – Впервые за столько лет ты не втягиваешь в это дело хиромантов, медиумов, колдунов, друидов или еще кого-то из твоих «узких специалистов». А я-то думал, мы хотя бы наймем одного из тех, кто ищет подземную воду с помощью ивового прута. Но ты, кажется, вполне доволен собой и готов ждать самого худшего.
– Кстати, насчет лозоходцев – неплохая мысль. А я-то думал, тебе нравится, когда я такой – рассудительный и спокойный.
Было слышно, как леденец стукнулся о вставные зубы.
– Нравится, но уже начинает действовать на нервы.
– Видишь ли, у меня не так много гипотез. Сначала я предположил, что твой приятель абсолютно чист, просто некий изворотливый мошенник или даже вор обманом втягивает его в криминал. Но теперь мне пришло в голову, что Гринвуд и сам готов нарушить закон, чтобы оказать кому-то нелегальную услугу.
– С чего ты взял, что его действия противозаконны? – поинтересовался Джон.
– По сведениям Миры, он не запрашивал разрешения войти на участок и не обращался в водное управление Лондона, которое ведает доступом к подземным водам. Ты говорил мне, что мистер Гринвуд был обычным кабинетным ученым без гроша в кармане, пока не связался с преступниками. Мне кажется, сейчас у него что-то вроде переходного периода. Кто знает, каким он теперь станет? Люди уходят бог знает в какие темные миры, и бывает, их оттуда уже не вернуть.
– Гм… – пожал плечами Мэй.
Тут они увидели Гринвуда – в желтой строительной каске, обмотанный веревкой, он спешил через пустырь, таща за собой египтянина. В следующее мгновение пара скользнула под заколоченную досками железнодорожную арку.
– Посмотри вокруг. Знаешь, где мы находимся? – спросил напарника Брайант.
Мэй огляделся:
– На юге от моста Воксхолл. Одно из тех мест, куда не ступала нога туриста. Ничья земля.
– «И в зелени садов Воксхолл приятно отдохнуть». Полюбуйся на эту забетонированную клоаку. А ведь когда-то, до тысяча восемьсот шестидесятого года, в этих местах располагались сады Воксхолл. Почти двести лет здесь щебетали птицы и благоухали цветы, и, заметь, это был городской парк, открытый для всех. Тут были прекрасные фонтаны, иллюминация, великолепные итальянские колоннады, китайский павильон, устраивались полеты на воздушном шаре. А в центре всего этого – первоклассный концертный зал среди листвы, украшенной гирляндами разноцветных фонариков.
Лимонный леденец хрустнул на зубах Артура со звуком, похожим на выстрел. Мэй наблюдал, как грузовики, чадя, тряслись по дороге с односторонним движением.
– Не может быть.
– Хогарт писал здесь «Четыре времени дня». Уолпол и Диккенс, принцы, послы и министры ужинали в изящных беседках. Два века счастья и удовольствия, – вздохнул Брайант. – В конце концов популярность садов привела к нарушению общественного порядка, и по аллеям расставили смотрителей. Входная плата снизилась, содержание садов ухудшилось, пунш начали разбавлять, кухня стала скверной. Начались драки и разбой. Концертный зал развалился, и вскоре вообще ничего не осталось. Теперь посмотри вокруг. Почему темная сторона человеческой натуры в конце концов берет верх над светлой? Почему прекрасное всегда гибнет? Взгляни, каких страшилищ понастроили себе бездушные богачи – десятки высоченных башен по всему берегу Темзы, этакие трущобы будущего.
– Тут уж ничего не попишешь, Артур. Деньги к деньгам. Надо с ироничным смирением относиться к тому, что мы не в силах изменить.
– На редкость бредовая мысль. – Брайант всегда отдавал предпочтение удовольствиям прошлого, тогда как Мэя влекли перспективы будущего. – Я могу тебе сказать, что делает Гринвуд. Он следует по течению Эффры.
– Эффры?
– Это еще одна из так называемых утраченных лондонских рек. Он только что вошел в здание, построенное над рекой в самом конце девятнадцатого века.
– Сначала Флит, теперь эта. Как они связаны?
– Вопрос резонный. Возможно, что-то заставило его отказаться от затеи с Флитом. Вот, смотри. – Артур развернул карту и разложил ее на приборной доске запотевшего «мини-купера». – Судя по всему, все подземные реки Лондона стекают в Темзу, а что касается Эффры, то она течет с юга на север, через Херн-Хилл, Брикстон, Стокуэлл и Кеннингтон прямо сюда, в Воксхолл. В исторических книгах ее называют речкой, но, вероятно, она была достаточно широка, чтобы и король Кнут, и королева Елизавета Первая могли плавать по ней на корабле. Если учесть, что этих монарших особ разделяло добрых пятьсот лет, то исток у Эффры явно был мощный. По ней Елизавета отправлялась в гости к сэру Уолтеру Рэли. Как и с большинством других рек, теперь от Эффры осталась только горстка заболоченных прудов, пара грязных ручейков и заложенные кирпичом сточные отверстия. Интересно, что Гринвуд побывал в устьях обеих рек, где, возможно, еще сохранилась викторианская канализация.
– Если он не собирается грабить банк, какого черта ему тогда нужно? – спросил Мэй. – Может, он ищет что-то в самом туннеле?
– Провалиться мне на этом месте, если я знаю. Идем пиво пить.
– А поесть? Я умираю с голоду, – пожаловался Джон.
– Я не собираюсь потакать твоей страсти к магазинной куре-гриль. Лучше зайдем в бар наверху ресторана «Юнион Джек» – съедим по карри, выпьем хорошего пивка. Мы сможем следить за Гринвудом и оттуда.
– А что если Раймонд Лэнд позвонит? – встревожился Мэй. – Небось захочет знать, где мы.
– Да я Раймонда вожу за нос как хочу, – подбодрил напарника Брайант. – Его папаша торговал заливным угрем на Кейбл-стрит, а ты считаешь, он такой умный, что сможет меня раскусить?
– Ладно, но придется все бросить, если Гринвуд оттуда выйдет. И если, черт подери, при нем будет что-то, чего не было, когда он заходил в эту арку, я его арестую.
– Отличная мысль, – одобрил Брайант.
Ему всегда удавалось настоять на своем.
16
Призраки
В доме кто-то побывал. Калли не сомневалась, что перед уходом закрыла дверь гостиной. Ослабев от страха, она стояла в темной прихожей и вглядывалась в дюймовую щель между дверью и косяком.
– Кто здесь?
Тишина. А чего она ожидала? Что вор себя выдаст? В последние дни в воздухе явно чувствовался горький запах сырости, как будто влажный туман, висевший над серой улицей, каким-то образом проник в дом. Калли прошлась по комнатам и убедилась, что и чердачное окно, и подвальная дверь в сад по-прежнему заперты. Окна тоже были заперты, а других способов проникнуть в дом просто не было.
Проверяя ванную, Калли заметила, что странное коричневое пятно на стене за ночь высохло и исчезло. Все это выглядело загадочно. Она снова подошла к гостиной и широко распахнула дверь. Внутри ничего не изменилось. На полосах, оставленных на ковре пылесосом, не было никаких следов.
Калли решила, что дверь, возможно, открылась из-за сквозняка, но это не объясняло запаха пота. У нее появлялись новые поводы для беспокойства. Крутой виток нижней лестницы, всегда погруженный во мрак. Ветви мертвой глицинии, которые стучали и скребли по стеклу, вызывая в памяти детскую книжку про ведьм. Хуже всего была большая ванная: непроницаемая для тепла и света, она плодила в своих влажных недрах коричневых пауков и покрывалась невероятными пятнами плесени, разраставшимися, подобно опухолям, только для того, чтобы высохнуть и исчезнуть прежде, чем Калли успеет кому-нибудь доказать, что она их не выдумала.