– Ты наивен в своей слепой вере. Тем же хуже. Я помню, как давно, в старом деревянном амбаре исполнял решение по поводу такого здоровенного парня, который был туп как пробка, до последнего отрицая свою вину. Ты мне напоминаешь его. Когда я перерезал ему сухожилия, он мямлил, проглатывая сопли и кровь, что его с кем-то перепутали. Но Они видят всё и не могут ошибиться. Они не верят словам, ибо знают, что это ветер, такие же беззаботные и лживые. Вы все, за редким исключением, пытаетесь доказать, что невиновны, подсознательно желая получить искупление, но неимоверно сильно вырываетесь, когда получаете то, о чем так сильно мечтали. Не стоит забывать, что существует такие места, где нет возможности скрыться от своей вины и самого себя.
Осматриваясь вокруг, я никого не заметил, только показалось, что немного потемнело, и трава стала более грубых оттенков. На горизонте выросла цепь неуместных гигантских гор. Их вершины пробивали тучные пушистые облака в яркой синеве неба. Донеслись выкрики приближающихся птиц, и сразу надо мной, не умолкая, пронеслась мрачная пернатая стая, состоящая из сотни представителей – дурные вести они разносили в своих чернейших клювах, под стать их одеяниям. Птицы направились дальше к угрюмым горам. Всё время не затихал голос таинственного палача – он продолжал говорить, запугивая и обманывая. Я пытался заглушить его, подавить, но каждое слово находило глубокое отражение внутри меня, приобретая свою невыразимо отвратительную окраску, живо пробуждая чувство вины, от которого невозможно было отмахнуться. Ему не надо было проявлять какую-то интонацию, она великолепной мрачностью окрашивалась сама, как возникала в голове.
– Ты только не подумай, что я садист. Нет, ни в коем случае. Просто выполняю свою работу, ведь я сделан для неё. Ты думаешь, что это легко, но это не так: каждое дело оставляет свой отпечаток на моем теле. К тому же, ни в коем случае нельзя нанести больше повреждений, чем указано в индивидуальной программе, что основана на постановлении. Исходя из её содержания подбираются инструменты, а для утверждения собирается целая команда специалистов. Они обычно не находят общий язык, принимая окончательное решение только на третий раз, постоянно корректируя и изменяя программу, сверяясь с установленной таблицей наказаний. Затем она отправляется на одобрение в комитет, который также не захочет принимать с первого раза. Разгораются дебаты, некоторая часть состава демонстративно уйдет из зала, обдумывая улучшения. Они пропадут на несколько человеческих недель, может, и месяцев, но обязательно найдут к чему придраться и что исправить. И программа возвращается на доработку. После четвертого раза, когда никто не вымолвит ни слова, каждый из них кивнет, поставив печать. Потом копия постановления, программа, инструкции, рекомендация и специально созданное оружие будут предоставлены мне. И вся эта работа проводится только для того, чтобы ты сам смог увидеть всю картину целиком, чтобы ничего не ускользнуло и не было поставлено под сомнение. И я ещё не раскрываю всех подробностей создания инструментов и их доставки. Постановление – важный документ, с которым нельзя распоряжаться, как с дешёвой бумажкой. Постановление требует уважения и определенных условий хранения – после исполнения наказания оно отправляется в архив, где хранится, если снова потребуется. Больше ты знать не имеешь право. Даже я не имею. Но я могу поделиться другим – на этой должности я уже достаточно долго, многое видел, многое слышал, но есть только один полезный совет: ты должен мужественно перенести своё наказание, не притворяясь святым мучеником, ибо ты не святой, ты только преступник, не заслуживающий и капли сострадания. Но в конце приходит облегчение, в конце появляется свет, даруется прощение. Представляешь меня монстром, но это не так: ты намного хуже и сам знаешь это. Но можешь ли ты себе признаться? Хоть раз ты мог бы сказать правду? Ложь покрыла тебя мерзким слоем гноя, превратив в ужасного монстра, а ты смотришь только на оболочку. Так, прими же своё и окунись после всего в святую воду искупления, дарующую новую чистую жизнь.